Стоящие свыше. Часть II. Усомнившиеся в абсолюте - страница 33

Да, цена может оказаться слишком высокой… Зимич со свечой в руках поднимался по винтовой лестнице и думал, что и сам не смог умереть, сам бежал от охотников. И если ему не удастся остаться человеком, не будет ли это той самой высокой ценой? И бессмысленно оправдывать себя надеждами, будто он никогда не превратится в змея. Никто не знает, как повернется жизнь.

Лодка шла по течению узкой, извилистой речки быстро, темная вода журчала под бортом, по берегам свиристели птицы, и майское солнце приятно грело голые плечи. Йока неожиданно заметил, что устал: его клонило в сон, тело ныло от побоев, и особенно разболелись вдруг пальцы, сломанные Важаном. Но лодку покачивало, словно колыбель, и он не заметил, как прислонился головой к плечу Змая, сидевшего рядом. И голос Цапы доносился до него сквозь пелену сна. А скорее всего, сном и был.

– Как ты нашел мальчика?

– Считай, это он меня нашел.

– Нравится тебе у нас?

– Уютный мирок. Бросил бы все и остался тут навсегда. Солнышко светит, птички поют. Благодать. Зимой, наверное, морозы?

– Да, морозы. И снега много. А как у вас?

– Плохо. Я уже забыл, что такое мороз. Ни зимы, ни лета. На юге и того хуже – сырость, море цветет, реки смердят, рыба дохнет. Голод, моровые язвы, нищета.

– Ишь, спит… Когда спит – совсем ребенок. Ты ему еще не говорил?

– Нет. Он сам догадается. Не сегодня. Через неделю-другую.

Танцующая девочка тоже сидела в лодке и гладила Йоку по голове. У нее были маленькие руки с белыми пальцами и короткими ногтями. И от ее прикосновений сон становился все глубже, и в нем Йока уже не слышал голосов, а бродил по Беспросветному лесу со Стриженым Песочником.

И в результате предстал перед профессором Важаном не только босым и голым до пояса, не только весь в синяках и с разбитым лицом, но еще и зевающим самым неприличным образом. Но не мог же Йока предположить, что профессор выйдет встречать лодку!

– Ничта… – начал Цапа еще с воды. – Простите, я хотел сказать, профессор Важан! Я подобрал по дороге мальчика, который явно нуждался в помощи. Не могли бы мы дать ему чистую рубашку, умыть и обработать раны?

– Сначала умыть и обработать раны, и только потом дать чистую рубашку, – добродушно проворчал профессор, собственноручно принимая конец. На этот раз он был одет так, словно маскировался под сытинского разбойника: в льняную рубаху навыпуск и синие штаны в тонкую полоску. Но более всего Йоку поразили тяжелые грязные сапоги. Домашний халат и собранные гармошкой чулки более соответствовали облику профессора, чем этот наряд хлебопашца.

– С мальчиком прибыл его товарищ, – продолжил Цапа.

– Я не слепой, – ответил Важан. – Милости прошу. У нас сейчас время завтрака, но на кухне не готовы к приему гостей. Я думаю, мы устроим небольшой пикник на свежем воздухе. Выпьем кофе, пока готовят угли и мясо.

Йока, еще не вполне проснувшийся, едва не свалился с лодки, выходя на берег, но Важан подхватил его под локоть.

– Так-так, Йелен… Подобного рода драки не красят порядочных юношей, но я всегда делаю скидку на то, что по-другому реализовать свою потребность в риске у современной молодежи возможностей нет. Кулачные бои для простолюдинов и поединки для аристократов ушли в небытие. Ты помнишь, в каком году законом были запрещены поединки?

– Кажется, в двести шестьдесят первом… – Йока неблагопристойно зевнул.