Он перерыл книжные полки в поисках трудов по механике, где рассматривалось направление действия сил и их координатное сложение в рамках метода исчерпывания, – не хотел заново изобретать колесо. Не нашел и уселся рисовать классические способы сложения несущих – держа перед собой открытую книгу Глаголена по предельному исчислению.
Задача, изначально представлявшаяся простейшей, проявилась перед ним во всей своей полноте и перспективе – речь шла не о формуле, а о прорыве в области естествоведения, о количественном описании энергетического поля не в частном, разделенном, а в общем, непрерывном случае. И, понятно, с наскока она не решалась.
Глаголен явился к Войте сам, через две недели. Но к тому времени Войта был настолько погружен в работу, что приход мрачуна не вызвал у него желания пререкаться. В Славлене ему не с кем было обсудить свои исследования, разве что иногда он отвечал на вопросы учеников да рассуждал вслух в их присутствии. Глаголен бегло просмотрел черновые наброски Войты, долго изучал изолинии натяжения поля, глянул, на каких страницах открыты разложенные на столе книги. И, присев за стол, спросил:
– Ты собрался самостоятельно создать теорию предельного сложения несущих?
– Мне ее не хватает, – ответил Войта, не поднимая головы от своих записей.
– У меня есть некоторые черновые наброски, еще не систематизированные. Вот, гляди. – Он забрал у Войты перо и немного поправил его рисунок. – Легче?
Войта поднял глаза, пораженный простотой, с которой из исправленного рисунка делались выводы…
– Не смотри с таким удивлением, я шел к этому не менее пяти лет. Жаль, в моих черновиках тебе будет трудно разобраться…
Они спорили до крика, а однажды подрались: Глаголен ткнул Войту носом в книгу – в прямом смысле, – Войта в ответ, едва выпрямившись, перевернул страницу и надел открытую книгу, будто маску, Глаголену на лицо. Глаголен ответил пощечиной, Войта выломал ударившую руку, уложил Глаголена грудью на стол и трижды приложил лбом к написанной в книге формуле. Глаголен извернулся и врезал Войте по ногам тяжелым набалдашником трости – исключительно с тем, чтобы, освободившись, перевернуть страницу назад и обрушить открытую книгу Войте на голову…
Опомнились они нескоро, но когда на шум в лабораторию подоспела охрана, то застала обоих ученых хохочущими и утирающими слезы с глаз.
– Я должен был предположить, что сын наемника окажет мне достойное сопротивление, – выговорил наконец мрачун.
– У меня большой опыт – отец прикладывал меня носом к открытым книгам с завидным постоянством. Лет в четырнадцать я начал сопротивляться.
– Ты и в детстве был таким же упрямым ослом?
– Ничуть не более ослом, чем вы сегодня.
Они имели множество совместных трапез (на краешках лабораторного стола, заваленного бумагами и книгами), и вместе пили вино (между делом прихлебывая его из стаканов), и даже вместе спали, Войта – уронив голову на стол, Глаголен – откинувшись в кресле во время пространной тирады, неожиданно прерванной.
Войта из окна смотрел на световые представления, собиравшие публику со всех концов Обитаемого мира, но восхищался не разноцветьем огней, а механикой их безупречно сложного движения. И зажигал в лаборатории солнечные камни, горящие гораздо ярче свечей.
Он привык в ветреные дни подниматься на самый верх башни и оттуда выходить в межмирье одновременно с Глаголеном.
