– Рада снова видеть тебя, Руслан, – произнесла она, и её голос, обычно мелодичный и звонкий, звучал теперь приглушённо и чуть дрожал. – Давно не виделись.
– Давно, – эхом отозвался Руслан, нарушив тишину сада, казавшуюся до этого момента почти священной.
Шагнув вперёд по усыпанной лепестками роз дорожке, он оставил за собой едва заметный след, словно боялся потревожить сон этого благоухающего убежища. Его лицо, обычно излучавшее уверенность и решимость, словно высеченное из камня, теперь было омрачено глубоким беспокойством, словно тень накрыла его душу, заволакивая её непроглядной пеленой. Напряжённые скулы отчетливо проступали сквозь кожу, выдавая внутреннюю борьбу, бушующую в его душе, словно шторм в открытом море. Лёгкий ветерок трепал его волосы, но он, казалось, не замечал этой ласки природы, полностью поглощённый надвигающейся бедой, чувство которой пронизывало каждый его нерв, каждый мускул. Остановившись в нескольких шагах от Лины, словно между ними проходила невидимая черта, он набрал в грудь воздуха, словно готовясь к прыжку в пропасть. В его позе чувствовалась сдержанная сила, готовая в любой момент вырваться наружу, подобно дикому зверю, томящемуся в клетке, но сейчас скованная тяжестью грядущих событий, придавивших его к земле невидимым грузом.
– Лина, – начал он, его голос был приглушённым, почти шёпотом, словно боялся спугнуть тишину, что воцарилась между ними, полным тревоги, которая эхом отдавалась в его словах, словно предвестие бури. – Кристалл Гармонии… он тускнеет.
Он замолчал, взгляд его глаз остановился где-то вдали, за линией горизонта, сливаясь с блекло-голубым небом, словно он видел там отражение надвигающейся катастрофы, не решаясь произнести вслух то, что давно терзало его душу и превратилось в ледяной комок в его груди, сковывая каждый вздох, каждое движение. В его глазах мелькнула искра отчаяния, быстро подавленная волей, словно он пытался уговорить себя, что всё ещё можно исправить.
– Равновесие… под угрозой.
Лина медленно кивнула, словно подтверждая то, что давно подозревала, но боялась признать даже самой себе. В её глазах отразилось смирение с неизбежностью, но в глубине их всё ещё теплилась тоненькая искра надежды, словно огонёк свечи, готовый погаснуть от малейшего дуновения ветра.
Голос Лады, тихий и печальный, словно предсмертная песнь лебедя, коснулся слуха Руслана.
– Я знаю, Руслан, – прошептала она, боясь своим стоном спугнуть тишину сада. – Я чувствую это.
На мгновение она прикрыла веки, и на её лице, обычно светлом и безмятежном, отразилась боль не только её собственная, но и боль всей страны Лады. Казалось, она вбирает в себя страдания каждого живого существа: шелест листьев, плач ветра, безмолвную агонию растоптанного цветка. Как никому другому, ей была ведома хрупкость этого мира, тонкая, почти невидимая грань, отделяющая гармонию от хаоса. И она осознавала, как легко эта идиллия может быть разрушена, погребая под обломками надежды. Когда она вновь открыла глаза, в их глубине, словно уголёк в пепле, мерцала слабая, но упрямая искорка надежды.
– Я пригласил тебя, – нарушил молчание Руслан, – чтобы ты вместе с Синой отправились к Кристальной пещере.
Лина опустилась на прохладную мраморную скамью. Царица Вита, приблизившись, протянула ей кубок, искусно выполненный из горного хрусталя.
– Выпей, Лина, этот напиток из шиповника поможет тебе восстановить силы, – произнесла Вита. Её голос, мягкий и обволакивающий, но в то же время исполненный незримой власти, напоминал журчание горного ручья, несущего живительную влагу. – Он согреет твою усталую душу и вернёт энергию, необходимую для борьбы. Помни, даже самый маленький огонёк может разгореться в пламя, способное осветить всю Вселенную.
