Стою, укладываю покупки в целлофановый кулёк, вытащив его из сумочки-портмоне.
– Всё вошло бы в вашу кожаную сумочку, – говорит вдруг она.
– И это? – Я указываю на банку кофе. – Нет, не войдёт. И мне не хочется растягивать мою любимую сумочку.
– Но в сумочке было бы лучше, чем в целлофане! – не унималась она.
Собираю покупки в целлофан и вспоминаю слова, кажется, Цветаевой: Нет более жалкого зрелища, чем мужчина с целлофановым пакетом в руках. Неужели у моей знакомой такой аристократический вкус?
Покупателей нет. Она стоит у прилавка, смотрит на меня. Её лицо очень близко. Оно располагает к разговору.
– Давно Вас не видел. Были в отпуске? – говорю я.
– Да.
– Где же проводят отпуск работники магазина?
– Сначала на сессии в Томске, потом на Алтае.
– На Алтае? Я тоже был там недавно. Но Вы, наверное, в Горном Алтае?
– Да.
– Я был на Катуни.
– Я тоже на Катуни! она ведь и в Горном Алтае!
– Замечательно! Значит, эта река нас как бы соединяла…
Она стоит передо мной, краснеет в губах и сияет лицом, к которому не пристал загар.
И тут подошли покупатели. Я медленно пошёл к выходу. Мог бы и ещё задержаться, подумалось позже. Потому что через короткое время мой магазин закрыли и затем – снесли. Юлю я больше не видел.
Поездом Новосибирск-Красноярск ехал я в Кузбасс, на родину, чтобы, как всегда, провести там первомайские дни.
Когда я прошёл в свой отсек плацкартного вагона, он был ещё пуст. Я снял куртку и сел у окна. До отхода поезда оставалось минут десять. Вскоре стали появляться пассажиры. Вот подошла совсем молоденькая светловолосая девушка и, не сказав слов приветствия, даже не взглянув на меня, уселась на мою
