Я послал и продолжаю посылать много запросов в разные стороны и на разные расстояния в надежде получить какой-то отклик. Мои письма заполняют почту от заброшенного уголка Сибири до могучего Вашингтона – от канцелярии президента США до почтового ящика одной сибирской горожанки, называвшей когда-то себя моим другом, но теперь оказавшейся в том, другом мире. Вырвется ли хотя бы одно из моих посланий за пределы моего белого света? Я надеюсь. Только нужно быть упорным и терпеливым и неутомимо повторять попытки. Ведь в природе есть примеры того, как для достижения намеченной цели делаются тысячи и даже миллионы проб. Можно предположить, что мои послания, как на пути с суши к морю новорожденных черепашек, перехватывает невидимое, но страшное чудовище по имени Забвение. Боже! Прости и спаси меня! Ты – милосерд, а я не всегда смиренен пред тобой…
Сейчас я испытываю древний способ прояснения души и мозгов – строго соблюдаю Великий пост, стараюсь быть полон доброты, откровенности, покаяния и прощения и – голодаю. Жду и жду подсказки с Неба, молюсь и утверждаюсь в вере. Иногда вижу интересные, удивительно юные, даже, я бы сказал, детские сны, в которых мои сегодняшние задушевные образы грезятся в картинах детства. А на утро и днём иногда как-то заходится и покалывает сердце, как бывает в юности, когда быстро растёшь. Может, Бог уже где-то близко…
Ходят мрачные тучи или светит яркое солнце – это не оказывает заметного влияние на мою душу, ибо там свой мрак, свои тучи или своё сияние, подобное солнечному. Приходится только удивляться писателям, которые уделяют массу времени изображению природы в связи с состоянием человека. Я думаю, сам этот человек, переживая свои душевные движения, вряд ли вообще замечает, светит ли солнце или ходят по небу тучи, пошли ли на прогулку деревья в сильный ветер, и мелко ли дрожит осина. Вот музыка сильнее природы. Мы не можем не воспринимать её, даже пребывая в пучине своих бедствий. При этом музыка не только сопровождает наши переживания, она преобразует их. Когда я хочу просветлить свои страдания – я слушаю музыку. Некоторые вещи вызывают вибрацию, кажется, какой-то одной душевной струны, но от неё звучат все другие, что иногда приводит если не к облегчающим душу рыданиям, то просто к слезам.
Я думаю, что когда человек находится в спокойном состоянии, когда его не тревожит сильное чувство, тогда он может быть захвачен природой – картинами её непостижимой красоты и непостижимого смысла.
Вот прошли черёмуховые вечера с их прохладой и ожиданием чего-то неясного, какого-то колдовского действия. Теперь сразу после захода солнца вечера веют легким теплом после душного дня, сердце охватывает чувство умиротворённости, но в то же время и удивления от свершившегося чуда. Сказочные образы наполняют смыслом видимые картины. Каждый листок и даже сам воздух, кажется, живут в ощущении чего-то мужественного, сильного, но сдержанного, и чего-то женственного, нежного, загадочного и притягательного. Эти две ипостаси Божественного тоскуют друг о друге, и предвкушение их слияния возбуждает и наполняет смыслом всё сущее. Эти мгновенные ассоциации, возникающие раньше, чем можно успеть о них подумать, оживляют мир, без них он лишается своей духовности, и даже кажется, что они не возникают, а вообще присущи картинам бытия издревле, с начала мира. Так создана сама природа, это всегда так, но это становится ясно только в продолжительные вечера начала лета, может потому, что мы только что были свидетелями чуда превращения света в темь – эти впечатляющие картины предзакатных вечеров, когда время ощущается, и от этого становится тревожно. Как ни удивительно, но мы вскоре успокаиваемся оттого, что свет гаснет, и не придаём отягчающего значения наступающей тьме и, более того, как бы радуемся ей в порыве живительного осознания неизбежности какого-то очередного чуда.
