Действуя на опережение, я набрала Андрея. В сообщении объяснить происходящее было невозможно. К счастью, он ответил. Гаркнул так, что будь у меня менее крепкие нервы, я бы подпрыгнула.
– Я же сказал, Даша…
– У нас ЧП. Слушай…
Выложила все как есть. Вдогонку отослала фотографию граффити. Пренебрежительный тон Вавилова дал понять, что он не воспринял мои слова всерьез. Или просто не поверил, что это возможно. Но когда час спустя о новой работе Странника стали трубить во всех новостных каналах, Андрюша, мать его так, проникся.
– На строительной площадке начинает собираться народ. Меняй планы и дуй туда.
Я закатила глаза. Тоже мне – антикризисное, блин, руководство.
– Уже собираюсь.
– Постарайся угомонить толпу.
– Я, конечно, постараюсь. Но что я им скажу? Если вы и впрямь что-то намутили с землей…
– Хочешь остаться на своем месте, придумаешь! Я тебя на кой послал, Ковалева?! Чтобы потом подтирать тебе сопли?
И правда. На кой?
– Ну, ты мне хоть вышибал каких пришли, Андрей Викторович. Во мне пятьдесят килограммов веса – долго против разъяренной толпы я не продержусь.
– Разве ты не сама вызвалась проявить свои организаторские навыки?!
Тут мне крыть было нечем. Потому что я действительно рвалась доказать, что на меня можно положиться. Кто же знал, что меня тупо бросят на амбразуру?
– Я тебя услышала. Держи в курсе. И если тебе нетрудно, попроси Иру разобраться с моей машиной. Без колес здесь сложно. Пусть пришлют что-нибудь на замену. Желательно проходимый полноприводный джип, а не то недоразумение, что на меня оформили изначально.
– Скажу! Жду подробный отчет.
Сбросив вызов, я на секунду прикрыла глаза. Втянула поглубже воздух, а когда снова открыла их, натолкнулась на полный сочувствия взгляд Надежды Дмитриевны:
– Я тут подумала, Дашенька, что вы-то и дороги не знаете. Давайте, что ли, вместе сходим? У вас есть подходящая обувка? Или все туфельки?
– Я на стройку ехала, Надежда Дмитриевна. Конечно, я взяла удобную обувь. Спасибо, что вызвались меня проводить.
Прогулка выдалась чудной. Жаль я не смогла ей по достоинству насладиться – все мысли были о предстоящей встрече. Нет, в какой-то мере я даже понимала этих людей. Перемены – это большой стресс. И этот реликтовый лес действительно стоил того, чтобы за него побороться, но… Я гнала от себя эти мысли. Как говорится – ничего личного, просто бизнес. И, блин, ни любви, ни тоски, ни жалости.
Я шла вперед, слушая неторопливые речи Надежды Дмитриевны, и настраивала себя на борьбу.
5. 3.1
Я была до смешного жалостливым ребенком. В нашем с мамой доме всегда находилось место для брошенных кошек и собак, которых я подбирала на улице. А однажды я и вовсе приволокла найденную на помойке крысу. Мама долго кричала, но потом сдалась: крыса поселилась в старой картонной коробке, и мы даже придумали ей имя – Рокки.
Видно, уже тогда Вселенная давала мне знаки, что в нашем мире нельзя быть такой сердобольной, потому что однажды я подхватила лишай от спасенной кошки. Мне было лет восемь, когда на моей макушке образовалась характерная проплешина. Естественно, меня обрили наголо, но даже потом, когда остальные волосы начали отрастать, на том месте еще долго ничего не росло, и я была вынуждена зачесывать эту прогалину, как наш сосед из квартиры напротив зачесывал свою лысину.
Та история давно затерялась в архивах памяти. Но стоило мне своими глазами увидеть строительную площадку, как она всплыла перед глазами с такой удивительной четкостью, будто произошла накануне. Только теперь лишаем на теле леса была наша стройка. Я замерла, вынужденная заново пережить те болезненные эмоции из детства. Сколько горьких слез я пролила, стоя перед зеркалом – словами не описать. А сейчас мне казалось, будто я слышу, как плачет сама природа. Хоть ее плач был безмолвным, как обычно бывает у тех, кто давно уже сдался.
