Через несколько месяцев еженощного знакомства с мировой историей и культурой меня поджидало суровое испытание. В очередную ночь, дождавшись, пока остальные мальчишки крепко заснут, я по окрепшей традиции направился в библиотеку. Как сейчас помню, что в ту ночь меня терпеливо дожидался Александр Македонский, только что переправивший войско свое через пролив Босфор. Встречу с великим полководцем пришлось отложить. Дверь в тайную комнату была запертой, и сколько я в отчаянии ни дергал за ручку, таковой и оставалась. Почему так произошло, я и сейчас не могу объяснить. Скорее всего, два месяца беспробудного самообразования были связаны со сломанным замком. Сейчас же замок починили, напрочь отрезав меня от единственного сокровища в жизни.
Вернувшись в спальню, я всю ночь разрабатывал план проникновения в тайную комнату. Сначала мне казалось, что самым здравым будет выкрасть ключ у монаха, ведущего в монастыре хозяйство. Этот план я в итоге отверг – пропавший ключ привлек бы слишком много не нужного мне внимания. В итоге я решил изготовить свой ключ. На следующий день я раздобыл кусок медной проволоки и, дождавшись ночи, прокрался к тайной комнате. Целую ночь я провел в безуспешных попытках хотя бы пошевелить собачку замка. Проволока подло соскальзывала, гнулась, и раз за разом я оставался ни с чем. Только лишь под утро мне пришла в голову светлая идея смотать проволоку в несколько слоев, тем самым утяжелив самодельный ключ. На этот раз дело пошло лучше, но как только я услышал заветный щелчок, во дворе прогремел гонг, поднимающий монастырь на новый день. О том, чтобы прочесть хотя бы строчку, не было и речи, надо было закрыть дверь обратно. Я оставил все как есть в надежде, что монах, обнаружив комнату открытой, спишет все на собственную забывчивость. К счастью, мой расчет оказался верным.
Еще пару лет, вооружившись лампадкой и куском проволоки, я спешил к своим книгам. Эта история закончилась тривиально: я прочел все книги, которые хранились в монастыре.
В первую половину двадцатого века мир заполонили люди, твердо уверенные, что мы живем в беспробудном царстве зла. Нескромно полагая, что они – единственные, кто знают тропинку в царство всеобщей добродетели, пророки эти разными способами становились во главе целых народов и отправлялись в нелегкий путь. Во имя добра для своего народа (само собой, избранного Господом) кровавые пророки оставляли за собой горы трупов из негодяев, нагло затесавшихся в ряды народа-богоносца. Когда же благодатные дали не спешили показываться из-за горизонта, вожди, упорно не замечая за собой ошибок, ссылались на многочисленных врагов из числа менее богоносных народов (внутренние враги к тому моменту обычно заканчивались), затевая тем самым серьезные противостоянии, еще дальше отодвигающие заветную цель.
Эти тектонические процессы несколько раз за какие-то считаные десятилетия перетряхивали мир сверху донизу. Китай не стал исключением. Более того, в силу местной привычки делать все основательно и никуда сильно не торопиться, несчастную землю эту трясло на порядок дольше прочих.
После случая на дороге, когда барс заступился за меня перед мальчишками, несколько месяцев он кружил вокруг монастыря, словно приглашая меня вернуться в его гостеприимное логово. Долго так продолжаться не могло. Барса заметил один крестьянин из деревни, затем второй. Крестьяне предприняли облаву, в результате которой барс навсегда исчез из-под стен монастыря, но не из моей жизни. Спустя много лет, когда мне уже было 14, судьба дала мне шанс расплатиться добром за добро.
