В тридцатые годы Китай переживал не лучшие свои времена. Страна была стеснена наглыми японскими милитаристами, под разными предлогами захватившими серьезный кусок бывшей империи. Помимо этого, Китай раздирали внутренние противоречия. В тот день, когда я с особым поручением оставил за спиной ворота монастыря, страну делили меж собой сторонники партии Гоминьдан и модные в то время по всему миру коммунисты.
Поначалу дела складывались не в пользу коммунистов. Несмотря на все свое европейское образование, они были безжалостно загнаны в горы вместе со своими передовыми идеями. В горах рядом с монастырем скрывался маленький отряд, человек в десять. Главный настоятель сочувствовал оголодавшим сторонникам всеобщего единства, и монастырь как мог помогал горстке вояк продуктами и лекарствами. Делалось это в строжайшем секрете. Если бы в столице узнали о подобной помощи, монастырь сровняли бы с землей. Спустя много лет, когда к власти пришел великий Мао, коммунисты припомнили доброту настоятеля и закрыли монастырь, отправив всех монахов во главе с настоятелем, которому на тот момент было глубоко за восемьдесят, на так называемое перевоспитание. Что и каким образом Мао планировал перевоспитать в почтенном старце, который начинал забывать дорогу в туалет, я не знаю. Но, судя по той же эпической войне с воробьями, трудности никогда не смущали первого вождя народной республики.
Тем вечером, отнеся коммунистам фруктов, овощей и молока, я возвращался в монастырь по узкой горной дороге. Неожиданно начался жуткий град. На землю падали градины величиной с перепелиное яйцо. Я вынужден был спешно искать укрытие, чтобы переждать ненастье, а заодно и переночевать. Тогда я вспомнил про пещеру снежного барса, в которой оказался в семилетнем возрасте. Она была недалеко от того места. К тому времени я уже не вспоминал о барсе, и представьте себе мое удивление, когда я застал старого приятеля в своем жилище. И это было не все. Рядом с барсом пищали трое маленьких котят, которым было несколько дней отроду.
Я испугался, что барс не узнает меня. В таком случае мне грозила бы серьезная опасность. Но опасения мои были напрасны. Барс сразу понял, кто зашел к нему в гости, и не проявил ни малейших признаков агрессии. Поначалу я даже обиделся на такой равнодушный прием. Но для выяснения отношений было слишком поздно. Аккуратно отодвинув котенка, словно давая тому понять, кто тут первенец, я, как когда-то, устроился между лап лапами барса и моментально заснул.
Наутро, когда стало светло, я обнаружил, что мой барс ранен и потерял много крови. Получил ли он пулю от коммунистов или же при неудачной попытке утащить очередного деревенского барана, я не знаю. Я тщательно осмотрел барса и понял, что пуля застряла в кости тазобедренного сустава. Барс не мог нормально передвигаться, и было понятно, что если оставить все так, как есть, и сам барс и его маленькие детки обречены на голодную смерть. Уже на тот момент барс (упорно буду называть его так, несмотря на гендерную принадлежность) не ел несколько дней, вследствие чего у него не было молока для своих детенышей.
Сейчас я понимаю, какая опасность мне грозила, но тогда я без лишних раздумий решил достать пулю из барса. Мой друг мог не выдержать боли и растерзать меня – на это сил ему хватило бы с лихвой. Тем не менее я не боялся. С собой у меня был только маленький нож, я продезинфицировал лезвие с помощью спичек и начал операцию. Барс терпел изо всех своих сил, доверяя мне, словно своему ребенку. Котята мешали и все время лезли под руку, очевидно, почуяв во мне равноценную замену своей маме. Пуля вошла глубоко, и пришлось как следует повозиться. Тем не менее за каких-то десять минут мне удалось справиться с операцией. Пора было возвращаться в монастырь.
