– Кстати о платье. Вы хоть представляете, сколько это платье может стоить?
– Представляем, – ответил Марат, но на него не обратили внимания.
– Продолжай Касатонов. Если не Элеонору Викторовну, то кого же вы там ждали?
Миша, понимая, что правда, все равно, станет известна, честно ответил:
– Марычева.
– Так и знал, что без Марычева не обошлось! – неожиданно крикнул капитан и стукнул кулаком по столу.=
Толи от удара, толи от ветра, поднятым могучим басом, ваза, стоявшая на столе, покачнулась и упала. Во вратарском прыжке Марат успел перехватить ее у самого пола.
– Возьмите Владимир Михайлович.
– Э – э, спасибо, – капитан, смущенно повертев в руках спасенную вазу, водрузил ее на место. – Здесь все такое не прочное.
– Ребята переглянулись. Любому, кто впервые встречался с капитаном, он казался очень суровым человеком, а его голос нагонял дрожь. Но, в действительности, его характер был очень мягким. Однако было бы большой ошибкой принять мягкость за бесхарактерность.
Друзья же, частые гости этого кабинета, (как самые активные участники ловушечной войны) хорошо изучили характер Кононова и видели, что гроза миновала.
– За что же вы своего товарища хотели искупать, да еще с опилками?
– Опилки были уже импровизацией, – сказал Марат.
– Ну надо же! – притворно восхитился Кононов. – Какие же вы молодцы! Сымпровизировали! За какие же грехи Марычева вы такое ему наимпровизировали?
Но говорить о зубной пасте в туфлях было бы явным доносом, поэтому все промолчали. Капитан, кажется, понял, потому что на ответе настаивать не стал.
Неожиданно дверь распахнулась, в кабинет влетел еще один кадет, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:
– Товарищ начальник кадетского училища, курсант Марычев для получения наказания прибыл!
Капитан, с тайной радостью, посмотрел на Витьку – оболтус, но ведь не оставил товарищей, пришел, а мог отсидеться, друзья его не выдали бы и он это знает.
– И какое же наказание вы планируете получить, Марычев? Мне кажется, я вас не вызывал?
– Так ведь Элке, ой простите, Элеоноре Викторовне из-за меня досталось, точнее вместо меня.
– За что же вас так друзья любят?
Витька вздохнул:
– Наверное, за пасту.
Владимир Михайлович почувствовал как его брови, вопреки желанию, поползли вверх.
– Какой пасты?
– Зубной.
– Нельзя ли подробнее?
Витька рассказал… Миша дополнил рассказ в той части, которая касалась его.
– Понять я вас могу. В детстве я и сам был не без греха. Однако мы старались избежать жертв среди мирного населения, – заметил капитан после окончания рассказа.
– Мы тоже старались, – брякнул Сашка, чем заслужил сердитые взгляды товарищей.
– Это не извиняет вас за совершенное. Касатонов, Ахметов, Кузнецов, Стуков – три наряда вне очереди и дополнительные занятия в классе.
– Есть три наряда и дополнительные занятия в классе! – четко ответили курсанты.
– Марычев – за начало военных действий два наряда вне очереди и дополнительные занятия.
– Есть!
– Вопросы?
– Вопросов нет, товарищ начальник училища.
– Тогда все кроме Касатонова свободны.
Друзья, двинувшиеся было к выходу, задержались.
– Идите, идите. С Мишей я хочу поговорить не о наказание. Это мы уже обсудили, и добавить нечего.
Дождавшись, когда за курсантами закроется дверь, Владимир Михайлович повернулся к Мише:
– Вольно Миша, – и указывая на стул, предложил, – присаживайся.
Капитан взял лежащую перед ним какую-ту бумагу и протянул ее через стол:
