После достаточно долгой процедуры вытрезвления, Шубдц поведал Изе свою проблему с лыжами.
– Понимаешь что обидно, у нас никогда столько лыж в Европе-то вообще не производилось, сколько мне поручено достать. Где я их возьму? Рожу что ли? – Жаловался Отто в конце своего разговора Изе. – Ну ладно бы еще дали мне месяца три-четыре, их бы просто и легко сделали. Так у нас в вермахте, как выпадет снег, так срочно нужны лыжи. А что они вообще нужны будут зимой, об этом, что, никто летом догадаться не мог?
– М-да… – Изя почесал свой лысый череп. – А скажи мне, друг, в приказе стояли какие-либо указания по поводу размера, фасона, марки лыж?
– Нет. Там четко сказано: цвет лыж должен быть белый, и указано количество лыж.
– Ну и офигительно! – Изя со всей дури воткнул нож в поросенка, и с остервенением стал его резать.
– Шульман, ты ж еврей! А юде не едят свиней! – Удивился вслух Шубдц.
– Евреи не едят, а тибетцы жрут за милую душу. – И Шульман смачно откусил от поросячьей ножки.
– Что офигительно? – Не понял Отто. – Мой поросенок?
– Нет, Отто, – сказал Изя, дожевывая ногу, и запивая красным вином. – Поросенок хорош, спору нет. Хорошо, то, что не стоит в твоем приказе, какие ИМЕННО должны быть лыжи.
– И что? – Не понял Шубдц.
– А то… – Многозначительно произнес Шульман, принимаясь за вторую ногу поросенка. – Считай, что лыжи мы тебе нашли. Суть моей идеи проста, ты закупаешь ВСЕ лыжи, какие есть в наличии в Германии: детские, подростковые, для малышей. Кроме того, я сейчас позвоню одной своей знакомой тибетке Циле, которой ты тоже делал документы. Она работает в общегерманском фонде помощи неимущим и бедноте, мы ей дадим задание и она насобирает у населения херову тучу старых лыж. Все это ты красишь в белый цвет, и отправляешь на фронт. Всё. Приказ ты выполнил.
– Попроси Цилю, чтобы она с собой подругу взяла покрасивее. – И Шубдц выразительно двумя руками показал два больших шара в районе груди.
– Хорошо, будет сделано, друг.
И через какое-то время, Изя, Отто, и две девицы у них на коленях пили за фюрера и победу немецкого оружия.
Обсудив все детали поставок лыж вермахту, пары разошлись восвояси.
Отто, хоть и был пьян, без труда добился взаимности от сотрудницы фонда с умопомрачительной грудью, не забыв ей сделать предложение выйти за него замуж. И закувыркавшись вдоволь, как мартовский кот, спал без задних ног.
Снился интенданту странный сон.
Он умер, и попал в рай. То место, куда он попал в рай, подозрительно напоминало Ленинград. Отто был там несколько раз до войны.
Все вокруг ходили в кожаных куртках с красными повязками на рукавах. Говорили на русском языке, и никто не обращал на то, что Шубдц был в форме вермахта и говорил по-немецки.
Его все хлопали по плечу и называли: «tovaricsh».
Отто, впрочем, понимал во сне русский, как и все понимали его.
Каждый день они с другими товарищами пили пиво, водку, шнапс и другие спиртные напитки. Сообща делили женщин, которые все как одна были доступны, и не замужем. Женщины были красотки просто писанные: с большой выпирающей грудью, длинными кудрявыми волосами, и бесстыжими манящими глазами. А ноги у них росли от ушей.
Отто даже во сне понимал, что вот он именно такой рай, куда при жизни и стремился Шубдц.
В раю как-то постепенно, сама собой стала возникать оппозиция правящему режиму Бога.
Бог жил в своей Резиденции, очень похожей на Эрмитаж. И ни фига ничего не делал.
