В один из таких дней Глебушка в очередной раз собрался совер- шить свой марш-бросок к печке, но вдруг увидел папкин знаменитый портфельчик. Тот стоял в углу, как и прежде. На секунду Глебушке даже показалось, что папка прямо сейчас войдет в хату, привычным движением протянет руку к портфельчику, возьмет его за матерча- тую ручку и отправится на работу. Но папки не было. Он лежал в земле на кладбище над яром. А впереди, внизу, разливалась Большая Высь. Глебушка вдруг осознал себя одиноким-одиноким. Так одино- ко ему до сих пор почему-то не было. Папкин портфельчик словно подчеркивал это его одиночество. Вот сейчас он возьмет портфель, откроет, а никто за это его даже не отругает, не пристыдит. Потому
что нет больше папки и ругать больше некому. И стричь его теперь тоже никто никогда не будет. Мальчик представил себе, как его не- стриженые волосы все растут и растут. Вот из-за них уже не видно коляски и даже всей хаты. Стало очень одиноко и страшно. Глебушка нагнулся, взял в руки портфельчик и без колебаний открыл его. Он ожидал, что случится что-то волшебное, неожиданное. Так и произо- шло. Как только он открыл застежку портфельчика, дверь отворилась и на пороге появилась мамка. Она стояла в проеме двери и печально смотрела на сына. Глебушке стало неловко от своего самовольства:
–
Портфельчик
папкин,
–
пролепетал
он,
словно
ситуация
нуж-
далась
в
каком-то
пояснении.
–
Теперь он твой – ты же единственный мужчина в семье, – ска-
зала
мамка.
–
Открывай,
не
стесняйся.
В портфельчике лежало несколько волшебных вещей. Во- первых, это был настоящий химический карандаш с металлическим колпачком на конце, чтобы не ломался грифель. Был там и перочин- ный ножичек, который папка называл трофейным. Ножичек был малюсенький, как игрушечный. Но главное – он был складным и на удивление острым. Глебушка это знал точно, потому что папка не раз и не два точил им свой химический карандаш. Делал он это на удивление ловко. Грифель получался ровненьким и красиво ограненным со всех сторон. Но главным богатством, хранившимся в портфельчике, было, конечно, настоящее увеличительное стекло, которым можно было выжигать на чем угодно: хоть на дереве, хоть на руке. На дереве получалось красиво, а на руке очень больно. Глебушка это знал наверняка, потому что видел, как однажды папка выжигал у себя на руке появившуюся неизвестно откуда бородавку. Папка кривился тогда от боли, но бородавку выжег напрочь. Вот такой герой был у него папка.
И еще в портфельчике лежала фотография. Точнее, даже не фотография, а открытка, похожая на фотографию. На ней было изображено что-то не совсем понятное: огромные дома, широченная улица и на ней столько народа и машин, что во всем райцентре не наберется.
–
Это
Америка!
–
догадался
Глебушка.
–
Нет, это не Америка, сынок, – грустно улыбнулась мамка. –
Это Ленинград. Папка всегда мечтал там побывать. Говорил, что там,
представляешь,
летом
не
бывает
ночей!
Светло,
как
днем!
–
И
люди
не
спят?!
–удивился
Глебушка.
–
Не знаю, – смутилась мамка. – Спят, наверно, как не спать.
Только
все
равно
чудно
как-то.
И
еще
папка
говорил,
что
в
Ленин-
граде недавно открыли очень красивое метро. Это такие поезда,
которые ездят
под
землей.
–
Под
землей?
–
засомневался
Глебушка
и
вспомнил
опять
пап-
ку. Он ведь теперь живет под землей. – Вот вырасту и повезу тебя в
Ленинград,
–
твердо
решил
Глебушка.
–
Посмотрим,
как
там
люди
живут.
А
ночевать
уедем
