Волшебство – вполне обычное дело. Надо просто уметь колдо- вать или иметь знакомого волшебника. Глебушка это знал всегда.
Вечером к ним во двор заглянул голова сельсовета Мыкола Гри- горич. Мамка предложила ему пройти в хату и выпить «с устатку», но Мыкола Григорич решительно замахал рукой:
–
Я, Марийка, к тебе не просто так зашел по-соседски. Я к тебе
по
важному
делу
зашел.
По
делу,
можно
сказать,
государственному.
Мамка удивленно посмотрела на Мыколу Григорича. На лице ее появился испуг.
–
Какое
такое
государственное?
Я
что,
депутат
сельрады?
Или,
может, секретарь райкома? Не шуткуйте, Мыкола Григорич, объ-
ясните
толком.
–
Ты,
Марийка,
не
секретарь
райкома,
это
дело
известное.
Кстати, Вэлыкохатько, второй секретарь райкома, из партии по-
летел. И из райкома полетел, конечно. За грубость с товарищами.
Инфаркт Васыля – это, оказывается, так, грубость. Но партийное
расследование было. Все ж, как ни крути, а Никита Сергеич наш,
за
народ
стоит.
Глебушка представил себе, как Никина Сергеич, похожий на сказочного богатыря, стоит, широко расставив ноги, а за ним – ме- ленький такой народ. Народ к ножище его прижимается, трется об нее, как плешивый кот Барсик. А из огромной хаты-райкома прямо в окно вылетает гадкий Вэлыкохатько. Картуз с него слетает, а он летит выше неба и орет:
–
Помогите,
добрые
люди,
помогите!!!
А люди ему не помогают, только кулаками с земли грозят.
–
Так
вот,
Марийка,
–
Мыкола
Григорич
заговорил
своим
зычным поставленным голосом. – Тебе хлопца теперь надо под-
нимать.
Одной,
как
ты
понимаешь.
Колхоз,
конечно,
поможет.
И я по-дружески, по-соседски. Но возможности наши пока, сама
знаешь, не очень значительные. Ограниченные, можно сказать, эти
возможности, хотя они, эти возможности, пока и есть. Главное, –
Мыкола
Григорич
сокрушенно
посмотрел
на
Глебушку,
–
парень
у тебя хотя и смышленый, но, сама знаешь, инвалид практически.
В селе у нас из медпомощи – только Галька-фельдшерица, а это,
как
известно,
меньше,
чем
ничего.
От
нее
только
вред.
Заболеешь,
не
дай
Бог,
она
такого
тебе
предпишет,
что
лучше
бы
сразу
помер,
без
ее
издевательства
над
человеческим
организмом.
–
К чему
вы
это
все,
Мыкола
Григорич?
–
К тому, что и в районе тебе с хлопцем не помогут. И в области
даже. Нет у них, как бы тебе, дурехе, проще сказать, подходящего
консилиума,
поняла?
–
Так,
может,
в
самый
Киев
за
ним
съездить?
–
напряглась
мамка.
–
За
кем
съездить?
–
растерялся
голова.
–
Ну, за этим, как вы сказали, за лекарством этим, за консили-
мом,
или
как
там
его,
–
еще
больше
засмущалась
мамка.
–
Эх, Марийка, – Мыкола Григорич стиснул в кулаке свой кар-
туз. – Не в лекарствах тут дело, хотя и без них никуда. Тут светилы
нужны,
понимаешь!
Такие,
чтоб,
как
рентген,
хлопца
глазами
про-
щупали, умными руками помяли и решили, фигурально выражаясь,
как его продиагностировать. Нет у нас таких! Ни в Кировограде,
ни даже в Киеве! Все силы война прибрала. До сих пор медицина
оправиться
не
может.
–
Что же
делать?! –
запаниковала мамка.
–
Продуманный
вопрос,
Марийка.
Продуманный.
В
Москву
тебе
ехать сложно. Столица, сама понимаешь. Там тебя с Глебушкой не
ждут. Там такие дела решаются, не до тебя будет. В Ленинград тебе
ехать
надо,
Марийка.
Там
народ
интелихентный.
Врачи
там
–
выс-
ший сорт, академик на академике. Они точно помогут. А не помогут,
домой
вернешься,
куда
деваться?
–
Так
на
что
я
поеду,
Мыкола
Григорич,
–
охнула
мамка.
–
У
меня
ж
денег,
сами
знаете.
–
Продуманный вопрос, говорю тебе, продуманный. Слушай
