– Да, согласен, – ответил за себя Невейн.
Но девушка молчала. Глубокая усталость отразилась в её осунувшемся лице. Сознание мутилось, и проводить столь важное событие в таком плачевном состоянии, конечно, было неправильно, но – как за эту ночь понял Невейн – жизнь не состоит из правильных вещей.
И принц пошел на хитрость. Наклонившись к девушке, он шепотом спросил: «Сможешь ли ты довериться мне, как я доверил свою жизнь тебе?».
В полуобморочном состоянии она кивнула и прошептала заветное «да».
Чуткий монах ничего не упустил и торжественно объявил, что они теперь навеки муж и жена.
Позже Невейн искренне удивлялся, откуда у него взялась вся эта дерзость в самый подходящий момент. Где она дремала все эти шестнадцать лет в целости и сохранности? У Невейна была волшебная привычка быстро забывать все свои прошлые проказы, иначе он бы уже давно знал, что наделён дерзостью в полной мере.
Ариануин ворвался точно в тот момент, когда священник произнёс роковую фразу, которой высшие силы соединяли навек младшего принца Невейна и таинственную девушку в маске.
Ари был страшен. Тяжелый двуручный меч в его руках готов был крушить всех и всё подряд. Он ринулся на новобрачных с боевым рёвом, который заглушил последние слова пьяного монаха:
– А теперь можете поцеловаться.
Так что счастливый жених лишился ниспосланного ему небесами и людскими законами права первый раз в жизни поцеловать девушку. Да и в придачу увидеть, наконец, её лицо, что было бы крайне желательно до свадьбы и совсем уж необходимо после неё.
Монах присел на ступеньки и, сочтя свой долг выполненным, принялся чествовать молодоженов и дегустировать содержимое своей запасной фляги, о которой он вспоминал только в тот момент, когда иссякал основной запас, с неизменной радостью первооткрывателя.
– За ваше здоровье и счастье!
К завываниям ветра, жуткому топоту стражи и весёлому позвякиванию кольчуги добавились, как ещё один инструмент для аккомпанемента, булькающие звуки и смачные глотки.
Страшный порыв воинственности, готовый смести всё, до чего дотянется полутораметровый меч, остановил дикий вопль Невейна:
– Она – моя жена!
В нём было столько вызова и одержимости, что Ариануин замер с раскрытым ртом, а откинутое забрало шлема захлопнулось. Возможно, свою роль сыграла обескураживающая нелепость этих слов. Они как будто прилетели из другого, абсурдного мира. Нэви женат? И на ком? На этой разбойнице?
На постижение данного факта требовалось как минимум трое суток беспробудного пьянства, а не те жалкие секунды, что были в его распоряжении.
Это утверждение так ошеломило бедного храброго рыцаря, что он, возможно, впервые за жизнь растерялся и не знал, что сказать или сделать.
– Она – моя жена, – повторил принц спокойно и твёрдо, наставив на брата ладонь, точно собираясь одной рукой остановить его натиск. – Я вступил в союз с нею по собственной воле и искреннему желанию, а потому я требую, чтобы твои стражники убрались из священного места и проводили нас в Астен как почётный эскорт. Ну, слышал ты меня?
– Не совсем. Что-то ухо заложило от сквозняков. Тут их полно. Видно, один надул тебе в мозги. А ну-ка…
– Стоять на месте! – рявкнул Невейн с такой злостью, какой брат никогда от него не слышал. – Отвали! Катись к чертям вместе со своим драным мечом. Поди почисть им нужник, ты, венценосный баран!
За всю жизнь, предыдущую и последующую, Невейн не был так зол и груб.
