Читать онлайн Иван Пустельга - Странствия Света

Глава 1. Разговоры в темноте

«Высушить одну слезу – больше доблести,

чем пролить целое море крови»

Джордж Байрон

– До чего ж прекрасный день сегодня!

Эти слова подарил миру его высочество Невейн, младший принц королевства Арнион, выглядывая из окна кареты, что несла его сквозь чащу леса, и не найдя в себе сил удержаться от возгласа восхищения и радости.

Давно он не видел такой дикой местности – с тех самых пор, как, спасая ручного медвежонка от его хозяйки, взялся доставить подрастающего малыша в горы. Но, пожалуй, о том приключении лучше рассказать отдельно, а пока остаётся надеяться, что читатель не выдаст автора, разболтавшего государственную тайну первому встречному. В конце концов, читатель теперь тоже в деле…

Однако вернёмся к нашему принцу. Наглядевшись на красоту проносящихся мимо лесов и свежих лугов, утолив чистотой природы свой неизъяснимый голод, он откинулся на свои подушки.

– И в такой хороший день меня везут на убой, – кисло произнёс он.

Бургомистр, который сидел напротив и справа от него, нахмурился.

– По-вашему, встреча с первейшей красавицей Северного Королевства подобна казни?

– Да. Если мне предстоит жениться на ней, – отвечал Невейн, с тоской глядя в окно.

Беззаботно и весело пели, порхая между ветками, птицы. Вся их возня и бесцельная суета скрывала в себе величие дикой необузданной жизни, её таинственную, нежную мощь, не истощённую в цепочке поколений и веков. Но почему же в его собственном образе жизни, претендующем на величие, он не мог отыскать того же дыхания вечности?

– Мне опасно туда ехать, – отвечал Невейн на предложение отца отправиться в путешествие к леди Эрин, «строгой, доброй и возвышенно прекрасной, достаточно серьёзной, чтобы тебя образумить, и слишком великодушной, гордой и честной, чтобы манипулировать кем-то». – Может резко понизиться уровень родного языка в крови. А это в свою очередь может привести к лингвистической коме…

– Слабое оправдание.

– Извини, что не получилось. Я старался. Пожалуй, это, и правда, звучит странно, но я очень дорожу нашим языком. В другой стране я буду, как летучая рыба. Она может пролететь в воздухе метров сто, задержав дыхание, но потом обязательно плюхнется в своё любимое море, чтобы надышаться родного кислорода, как я вдыхаю наш замечательный язык. И без него мне мир не мил!

– В твоём возрасте все мальчишки мечтают о приключениях и путешествиях, а ты так упрямо держишься за наш дом. Разве он не опостылел тебе?

– Ещё нет, – ответил Невейн весело. – Вряд ли меня ждут приключения при дворе тамошнего короля. Я повидал достаточно скудоумных придворных у нас, чтобы ехать за этим товаром за тридевять земель. Вот если бы меня выкрали пираты, и я, сбежав от них, возвращался домой через полсвета, тогда это можно назвать приключением.

Король в который раз за жизнь (или за день?) вздохнул, думая о Невейне. Что с ним будет? Как он выживет, если что-нибудь случится? На подступах к большой власти постоянно что-то случается. И никогда – хорошее.

Он не сможет схватить судьбу за хвост или за глотку, а без этого он обречён пасть первым. Этого король не мог допустить! Только этого, пожалуй, он боялся в своей жизни. Всеми силами он стремился закалить характер младшего сына, чтобы тот смог отстоять своё. Но слышал лишь беззаботный детский лепет. Когда ему придётся взрослеть, будет ли он, отец, рядом, чтобы поддержать в трудный час?

Вот о чём думал король, что руководило почти каждым его действием в отношении Нэви.

– К тому же, – продолжал Невейн, всё ещё светясь вдохновением, – я нужен здесь. Кто защитит вас с братьями в случае беды? Только я! – сказал он, гулко ударив себя в грудь, но, подумав немного, добавил тише: – Или, на худой конец, не помешает.

С Руаном, старшим братом, у них вышел более непринуждённый разговор.

– Ты же знаешь, я побаиваюсь смотреть в лица женщинам. Ещё влюбишься ненароком. Кто меня потом вылечит? У Лутро лекарства от этого нет. Я спрашивал.

Старик Лутро был когда-то придворным лекарем.

– Ха-ха! Ну ладно, не смотри, если получится. Но в случае леди Эрин ты можешь не волноваться. Влюбляйся сколько душе угодно – это будет только во благо.

– Я просто пытаюсь понять атмосферу, которую создаёт присутствие собеседника, – продолжал увлечённо свою мысль Невейн. – Через чувство.

– Я в очередной раз удивляюсь тебе, Нэви. С одной стороны, ты так всё раскладываешься по полочкам, как будто в носу поковырялся, дотянувшись до мозгов…

– Ещё чего! – проворчал младший брат. – Стал бы я раскладывать по полкам то, что наковырял в носу, даже будь это мозги.

– А с другой – ты ставишь акценты, которые непривычно ставить. Мы порой не замечаем, чем живём и чем дышим, а ты нам напоминаешь. На всё смотришь как бы с чистого листа. Хм. Не принимать всё как должное. Видеть многое в мелочах.

– Прости, что переворачиваю всё вверх тормашками…

– Может быть, мир уже был повёрнут вверх ногами до тебя, а ты его просто ставишь на место, м?

– Ну и ну. Непредвиденный аргумент! Мне нужно три дня и много, очень много еды, чтобы сформулировать ответ.

– Если б нас поколениями приучали ходить на голове, мы бы считали это нормой.

– Да уж, норма – как гулящая деваха.

– Ты где такие слова нашел?

– Лучше б ты спросил, где я нашел те слова, приличные синонимы которых я тебе только что предложил услышать в моей реплике.

– Я так обалдею с тобой! Фух! – выдохнул Руан, построив в уме все нагромождения смыслов, что Невейн изволил компактно упаковать в «свою реплику».

– А может, это уже случилось? Просто мы этого уже не знаем, – ввернул Невейн. – Например, когда люди впадают в старческий маразм, они забывают, что впали в него. И с мудростью так же: как только ты что-то понял, то забываешь наповал, что именно ты понял. Странно…

Он поджал губы, словно боялся, что какая-нибудь важная мысль вылетит через рот. Хотя непредвзятость требует, чтобы это фраза была написана в ином порядке: «что через рот вылетит какая-нибудь важная мысль».

– Подозрительное сходство, – продолжал он, немного смущённый и самым невинным образом расстроенный.

В конечном итоге, Невейна всё же уговорили заглянуть в гости в Северное Королевство «и ничего более», улучив момент, когда он начитался добрых, оптимистических книжек, закусив дегустацию художественных произведений целым противнем кексов, каждый из которых отличался от предыдущего, околдованный талантами королевской кухарки Сунны. Словом, когда он был опьянён безоблачным счастьем и утратил привычную осторожность.

Нэви (так с нежностью называли его старшие братья, которых было двое, Руан, средний сын, и первенец короля Ариануин, наследный принц; и так его могли называть друзья, которых у него ещё не было, но он им заранее разрешил) вздохнул. Он вырос среди книг и был в глубине души убеждён, что его ждут великие дела, ведь в сказках принцы всегда не соглашались меньше чем на подвиг. Однако, сравнивая повседневность с судьбами героев из книг, он всё явственнее ощущал свою бесполезность.

Может, жизнь пройдёт так же уныло, как у многих других, ограниченная невидимыми путами августейшего быта, наряженного в роскошные оболочки, но по сути незамысловатого и весьма приземлённого? Хотя, скажем по большому секрету, воспоминание о том медвежонке, о дерзком побеге трёх принцев – надежд государства на светлое будущее – в безумное и почти запрещённое приключение, согревало младшего принца. Почти запрещённое потому, что никто не ожидал от принцев такого нелепого поступка и соответственно не мог заранее его запретить. Пришлось это сделать задним числом, когда уже всё свершилось. За всё интересное всегда потом ругают, но это не страшно, так как наказание в гипотетическом будущем не вредит приключению, которое живёт всецело в настоящем мгновении, в неускользающем Сейчас.

Потому не удивительно, что он мог назвать поездку к будущей невесте долгой дорогой на каторгу. Однако судьбе, которая во все времена питала страсть к чудакам, – судьбе было угодно странным образом удовлетворить его нежелание ехать навстречу леди Кэверн, дабы окончить свой век в окружении заботливых родственников, благодатного безделья и очаровательной жены. Видно, судьба – известная любительница иронии – была искренне заинтересована в таком достойном оппоненте, как Невейн Камрин, младший принц королевства Арнион. Может быть, она даже сделала ставки на то, что сможет удивить вышеназванного молодого человека или же сама пребывала в томительном неведении по поводу того, как он выпутается из такой шутки.

Тот момент, когда, наверное, следовало начать смеяться, обозначил тупой звук вонзившейся в дверцу кареты стрелы. Она попала туда по той банальной причине, что Невейн беззаботно распахнул окно, представляя из себя такую мишень, которая так и просит стрелы, болта или даже ядра; а не попала она в цель по вине ветра, что качнул ветку, роковым образом отклонившую летящую стрелу. Она с шипением и гулким стуком, в которых как будто сквозила неистовая злоба и разочарование, вонзилась в самый край оконного проёма, раскроив древесину. В разные стороны смотрели занозы и щепки, как раскрывшиеся лепестки цветка.

– Тупая бездарность! – послышалось из кустов, откуда вылетела стрела. – За что я тебе плачу? Чтобы ты промахивался?

– Виноват, господин Нортингейл. Сейчас ещё раз…

– Идиот! Теперь он знает, кто хочет его убить. Ты бы ещё громче прокричал моё имя, чтобы и сам король за десять вёрст узнал, в чём тут дело!

Послышался харкающий звук, за которым последовал исполненный чувства плевок.

– Простите, сэр! Не расстраивайтесь так сильно. Всё равно вас бы сразу заподозрили! Вы единственный, кому невыгодна свадьба принца, а точнее – пакт с Северным Королевством. Было ещё двое с подобными убеждениями, но один из них, торговец с островами, благополучно и чрезвычайно эффективно съеден аборигенами одного из островов (он-де не знал, что у них главная валюта – это черепа врагов, не поддающиеся конвертации ни в золото, ни в драгоценные камни, ибо голова ничем другим не измерима). Эта новость ещё не успела дойти до наших широт (почтовый корабль затонул, а его экипаж теперь в казне какого-то туземного вождя) и обрадовать его наследничков. Другой же – барон, метивший в министры, но его скрутила множественная подагра и теперь минута покоя для него превыше всех богатств. К тому же принц ещё не ускользнул из наших лапок, так что не стоить печалиться раньше, чем мы потерпим неудачу, сэр.

Однако столь тщательный и красочный анализ событий не убедил другую сторону диалога.

– Воистину, – воскликнул звучный поставленный голос, до этого выражавший негодование. – Правду говорит пословица: глупость отлична тем, что способна погубить не только доброе начинание, но даже величайшее злодейство!

– А вот оскорблять нас не надо. Мы хоть и наёмники, но нам тоже бывает обидно. Или вы думаете, у нас нет чувства собственного достоинства?

– Вперёд! – заревел голос так, что повзлетали птицы с ближайших крон.

Принц тем временем с восхищением разглядывал стрелу. Ведь это первая в его жизни разбойничья стрела (хотя разбойников он видит не впервые)! Какое прекрасное и долгожданное начало приключения! Он живо возродил в памяти все вехи и ключевые повороты таких приключений, описанных в книгах, в его глазах являвшихся чем-то вроде путеводителей по интересной жизни. Его оглушат, свяжут, а потом кто-нибудь его спасёт, а в конце, пройдя долгий путь домой, все будут жить долго и счастливо. К тому же оптимизма добавляло то, что первая атакующая его стрела не стала одновременно и последней. В его книгах не было по-настоящему реалистичных (и коротких) приключений, начало и конец которых умещались в одну фразу.