– Не мучай меня, стреляй скорее, – прошептал Невейн изменившимся голосом.
Горло ему сдавили невидимые тиски.
– Жаль, что я так и не дочитал книгу, и мне уже не узнать, чем всё кончится. Но с другой философской стороны, мы никогда не знаем, чем всё закончится в самом что ни на есть конце. Мир продолжает идти своим путём, продолжает жить, даже без нас. И это прекрасно!
Стрела не шелохнулась, устремлённая в лицо принцу. Он попытался представить себе, какие муки настигнут его через мгновение-другое, – и не смог. От этой неизвестности ему стало ещё противнее, и юноша постарался приободрить себя самого словами, заговорить свою слабость, свою беспомощность добычи в когтях хищника. Кровь бешено стучала в сосудах, рассылая эхо ударов под своды черепа.
– Что ты сделала со стражами у дверей?
Невейн не знал, как тень проникла в его покои, но почему-то решил, что это девушка. И не ошибся.
– Я их не тронула. А что?
– Сохрани им жизнь, прошу тебя. А я обещаю не кричать, не сопротивляться и не звать на помощь, если выпал бы такой шанс. Идёт?
Стрела дрогнула, и лук слегка распрямился, словно старый калека, подобравший, наконец, оброненную мелочь.
– Почему?
– Почему они должны жить? Это хорошие люди, порядочные, они немало повоевали за свою жизнь, защищая мир и всех нас. А неожиданная смерть в ночи ужасна.
Он заметно вздрогнул.
– Ты живёшь себе с миром в сердце, что-то прекрасное кружится в душе, словно маленький вихрь лепестков, первых в середине весны. И вдруг – всё ушло, и больше нет ничего, чем ты дорожил. Только холод земли и темнеющее, тлеющее сознание. Нет, это слишком ужасно! Пожалуйста, не обижай их.
Тень хмыкнула и, на секунду задумавшись, опустила лук.
– Ладно… Если это твоё последнее желание.
– Это моя просьба.
– Не унизительно принцу просить своего убийцу о снисхождении?
– Не может быть унизительным то, что искренне.
– Ты ещё глупее, чем о тебе говорят.
– Кто смотрит глазами, тот не видит сердцем.
– Если я оставлю тебе жизнь, это погубит моего единственного близкого человека, – продолжала тень мрачно.
Её взгляд задержался на одной из раскрытых книг, что лежала ближе всего к ней. Она прочитала имя издателя на форзаце, и какая-то мука промелькнула в её усталых глазах. Это не укрылось от внимания Невейна.
– Значит, у тебя тоже есть сердце, раз ты волнуешься о ком-то, кроме себя. Но теперь мне интересно, как одна жизнь может спасти другую. Что это за беда такая?
Тень в углу хранила молчание.
– Хоть я неважно знаю жизнь, я постараюсь понять, используя свою фантазию. Она у меня очень развитая, хотя окружающие трактуют этот мой талант менее лестными словами, которые они, конечно, не рискуют высказать вслух, но мне достаточно выражения лица, чтобы понять, что там кипит под крышкой котелка. Можешь мне рассказать, странная незнакомка. Меня не могут понять так же, как, наверное, не хотят понять тебя. Я постараюсь помочь тебе, хотя, по правде говоря, ничего не умею, а сражаться тем более. Тсс! Тихо. Кто-то идёт.
Не понятно, кому он посоветовал быть тише – молчаливой грозной гостье или самому себе. Послышались шаги, и кто-то остановился у двери, постучал. Не дожидаясь ответа, он открыл дверь, и Невейн тут же переместил свечу так, что она давала ещё меньше света в сторону того угла, где прятался враг. Его движение выглядело так, будто он хочет рассмотреть вошедшего, хотя прекрасно знал, что это один из стражей, охраняющих его покои и всё это крыло дворца.
