Котомцев выпрямился во весь рост, заложил руку за борт пиджака и поклонился.
– Примите под свое покровительство, протяните руку товарищам по искусству и своим влиянием и участием в спектаклях помогите голодающим артистам, – сказал он и прибавил: – Говорю прямо – голодающим, ибо, если мы не поставим здесь спектаклей, не возьмем хоть каких-нибудь сборов, нам не только не выехать куда-нибудь отсюда, но и пить-есть будет не на что.
– С удовольствием, с удовольствием… – заговорила лесничиха, вся вспыхнув и протягивая руку Котомцеву. – Мы с мужем сделаем все, что возможно. Ах, как жалко, что его нет дома и он в отъезде! Но он дня через два вернется. Должна вам сказать, что я большая любительница играть. Я воспитывалась в Петербурге и много, много играла на любительских сценах, но вышла замуж, и судьба забросила меня в здешнее захолустье. Впрочем, и здесь время от времени мы даем спектакли. На Пасхе я давала спектакль, в прошлом году на святках…
– Прошу и у нас принять братское участие, – перебил ее Котомцев. – Но прежде всего залу, залу для сцены! Потом декорации…
– Непременно, непременно… У нас есть даже небольшой кружок любителей… Нотариус, мой муж, дочь нашего дьякона, учитель, учительница. Вот их можно на маленькие роли. Учитель очень хорошо суфлирует.
– Учитель суфлирует? Ольга Сергеевна! Вы меня оживляете! – воскликнул Котомцев. – А мы приехали сюда без суфлера. Суфлер у нас был, хотел ехать с нами, но перед самым отъездом с ним сделалась белая горячка от пьянства, и мы отправили его в больницу. Но зало, зало… Прежде всего зало.
– Зало будет. Голова не смеет не дать. Мы на него насядем, – отвечала хозяйка. – Тут есть и некоторые полированные купцы-лесники из бывалых в столицах… И они насядут на голову. Но я не понимаю, зачем вам залу в ратуше брать? Здесь мы играем в старом здании мыловаренного завода. Там и сцена есть. Мы там четыре раза играли.
– Вот видишь, видишь!.. – воскликнул Суслов.
– Да… Но ведь это, говорят, за городом… – сказал Котомцев.
– Так что ж из этого? Это даже лучше. Будут партидеплезир… – отвечала хозяйка.
– Я за сборы опасаюсь, уважаемая Ольга Сергеевна. Ведь это далеко. Не каждый поедет.
– Всего только полторы версты. А сборы будут, если постараться. Здесь билеты надо навязывать, раздавать силою, а уж мой муж и я постараемся. А для купеческих сынков, знаете, это даже и лучше, что спектакли не в самом посаде. На глазах родителей, может быть, они будут стесняться, а там-то уж дело заглазное… Ведь у нас здесь после спектаклей непременно нужно и танцевальный вечер устроить. Право, я советовала бы вам на мыловаренном заводе остановиться. Вы думаете, что он холодный? Он отопляется. Там чугунки есть. Впрочем, мы и в мыловаренном заводе, и в ратуше попробуем. И там, и тут… А теперь, господа, нельзя ли вам предложить чаю, кофе, выпить, закусить? – весело предложила хозяйка. – За всякой трапезой как-то оживленнее идет беседа.
– Я не прочь… – сказал Котомцев.
– А я так даже с превеликим удовольствием, – подхватил Суслов.
– Так я сейчас распоряжусь.
И хозяйка вышла из гостиной.
