«А! Его жена преподаёт нам немецкий!» – вспомнил я, выпуская из рук скальпельное орудие и поднимая руки.
– Фамилия! – нервно крикнул помдеж, переводя дуло пистолета с одного моего ассистента на другого.
– Б-б-бунк! К-к-курсант Бунк! – промямлил нежный Саша.
– Курсант Кельш! – чётко, как истинный ариец и зольдат, отрапортовал суровый Рома.
– Фа-а-шисты! Пытаете?! Кастрируете?! – просипел подполковник, багровея от ненависти. – Прямо на 9 мая, на День Победы! Вы чё тут, охренели все?! Неделю назад курсант повесился на моё дежурство! Тоже на праздник! Международный день трудящихся, твою мать! На подтяжках повесился! Вы чё, приказ начальника училища не читали?
– Какой приказ? – уставился я на пистолет.
– Вот этот! – ткнул подполковник ствол ПМ в мой живот. – Запрет брючных подтяжек! А ты, курсант, нарушил приказ! Почему в подтяжках?!
Облегчённо вздохнув, я было подумал, что инцидент с привязанным к лавке Андрюхой рассосался благодаря подтяжкам.
Не рассосался!
– Яйца отстрелю! Суки! Не могли сутки выждать со своей грёбаной кастрацией! – раненым зверем взревел подполковник.
– Не могли, товарищ полковник! – преданно заглядывая в глаза помдежу, доложил я. – Срочная операция нужна!
– Фашисты! На гауптвахту! Немедленно! – взревев бешеным медведем, подполковник метнулся к телефону в коридоре.
Через пять минут в казарму, лязгая автоматами и топоча железными подковами, прискакали вызванные подполковником резвые караульные.
Одновременно примчалась и юная медсестра, дежурившая, к своему несчастью, в медсанчасти. Взглянув на огромный лиловый пенис Андрюхи-культуриста, она приготовилась хлопнуться в обморок. От восторга. Очевидно, даже в эротических фантазиях не грезились ей такие шикарные гигантские пенисы!
Но, как настоящий военный медик, девушка справилась с собой и приказала срочно тащить Андрюху в санчасть. Оперировать!
– Ножовка тут нужна! По металлу! – громко крикнул я, понимая, что Андрюху без нас покалечат эти глупые безрукие непрофессионалы. – Смотрите, какая страшная железяка-замок висит у него на мошонке!
Медсестра осторожно дотронулась до мощного лилового пениса связанного Андрюхи, присмотрелась к железной дужке замка, впившейся в нежную плоть:
– Замок! Он же кровоток перекрыл! Вы чё, одурели? Зачем повесили? Вы чё, садомазохисты? Снимите срочно!
– Так ключа нет! И личинка клеем залита!
– Ну вы и садомазо! – выдохнула медсестричка. – Вызывайте слесаря дядю Витю! Срочно! А курсанта – в санчасть!
Казарма между тем начала просыпаться. И тихо обсуждать нашу непутёвую «хирургическую» судьбу.
Разговор этот услышал и курсант 182 взвода Гиви Шиукаев. Он, как честный человек, не мог остаться в стороне.
– Это я виноват! Товарищ подполковник! Отпустите их! – подскочил к помдежу полураздетый сонный Гиви.
Подполковник не стал разбираться:
– И ты – на гауптвахту! Там разберёмся!
Разбираться с нами приехали все, кому ни лень – и замполит училища, и особист-чекист, и все наши командиры во главе с комбатом-батяней.
Гиви Шиукаев реально оказался главным виновником и, можно сказать, провокатором сегодняшнего ЧеПэ.
И это – несмотря на то, что Гиви был спортсменом, отличником боевой и политической подготовки, честным и порядочным курсантом.
Особист, однако, сделал другой вывод:
– Нет, не ты главный виновник! Главный – курсант Джубгашвили! Он что, в наряде?
– Да, дневальный по роте! – подтвердил я, проникаясь доверием к чекисту-капитану.
