Я не только не закрыла штору – я сняла ее вовсе. Я ХОТЕЛА видеть их всех, хотя бы так, хотя бы по ночам. И они не подводили меня, исправно появляясь под моим окном. Бабушка, мама, папа, мой старший брат… Они все были мертвы, и все же стояли под моим окном, умоляя меня выйти к ним или впустить их. Они хотели быть со мной, обнимать меня, дарить мне свою любовь. И – видит Бог – я безумно хотела того же. Но пока не могла, потому что ждала…
Где-то на шестой день моего потустороннего безумия меня поймала соседка и едва ли не насильно приволокла к себе домой. И долго кричала о том, что я – безумная девка и понятия не имею, с какими силами играю. «Ты думаешь, твоя мать обрадовалась бы? Или бабка? Ты думаешь, они похвалили бы тебя?», кричала она, смешно размахивая застиранным полотенцем. Я молчала. Потому что ни один аргумент соседки не был для меня достаточно убедительным. Потому что я все еще ждала, и мне было плевать, какую цену мне придется заплатить.
– Ты хоть понимаешь, что это не люди? – продолжала разоряться соседка. – Думаешь, ты первая такая умная? Это не они, слышишь. Это… зло. Это не имеет отношения к твоим родным! Оно заберет тебя, расскажет красивую сказку и заберет, душу твою сожрет! Одумайся, девка.
Мне было все равно. Ту старую сказку про зло я слышала не в первый раз – бабушка уже пугала ею меня в детстве. Про старое кладбище, пробудившиеся могилы, странные ритуалы… Это было даже красиво – легенда о мрачном колдуне, который хотел любой ценой встретиться с погибшей возлюбленной, принеся в жертву всех, кому не повезло оказаться рядом. Как сказка. И, как тому колдуну, мне было совершенно плевать на все, что происходит вокруг. Я слишком сильно хотела его увидеть…
Он появился на восьмую ночь, когда я уже почти перестала верить. Такой же, каким я запомнила его тогда – маленький, большеглазый, в смешной желтой рубашке с уточками. Мой сынок. Он держал за руку мою мать и улыбался, глядя прямо на меня через окно. Все остальные снова говорили о том, что я должна выйти к ним, быть с ними, умоляли… Ему достаточно было только улыбнуться, протянуть ко мне руку и сказать тихое «Мама».
Пусть это не мой сын, пусть они все давно мертвы, пусть последние годы я только и делала, что сидела на препаратах, в надежде хоть на секунду заглушить жуткую боль, тянущую в подреберье. Пусть. Я хочу быть с ними, со всеми ними. Я больше не хочу быть одна.
Утром соседи обнаружат, что двери в мой дом распахнуты настежь, окна открыты, а в самом доме то тут, то там будут виднеться грязные следы непонятного происхождения. Но это никого не напугает – долгожители привыкли к такому, в нашей деревне слишком много похожих, брошенных домов, в которых уже давно никто не живет. Про меня просто забудут со временем, даже тело никто не станет искать. Но это будет завтра, после рассвета. А пока…
Забыв обо всем в мире, я распахнула входную дверь и схватила своего покойного сына в охапку, вдыхая знакомый запах детского шампуня вперемешку с могильной землей.
А что, если я скажу вам, что другие миры… существуют? Что наш мир на самом деле не один на планете? Я много думал об этом, и теория о том, что глупо, живя в трехмерном мире и создавая миры двухмерные, отрицать наличие четырех-, пяти- и более миров, кажется мне наиболее достоверной. Ну, или ее магический брат о том, что реальности больше всего похожи на сети, накладывающиеся одна на другую. Нет, я вовсе не безумен, но… других, разумных каких-то объяснений у меня нет – даже мое безумие врачи не подтвердили, выдав категоричное «здоров».
