Но, Эдвард молчал, прожигая ее взглядом. И Фейт это не нравилось. Очень сильно не нравилось.
Чтобы немного отвлечься, Фейт перевела взгляд на кольцо на руке Эдварда. Она хорошо знала это кольцо. Когда-то оно принадлежало отцу. Но вот уже пять лет красовалось на пальце Эдварда.
— Я хочу сына, — резко сказал Эдвард, заставляя Фейт вынырнуть из тумана горьких воспоминаний, — И ты мне его подаришь.
Фейт вскинула голову, с ужасом уставившись на Эдварда. Ее рот открывался и закрывался в безмолвном возгласе. Она и в лучшее время испытывала трудности с речью, а сейчас радовалась этому. В ином случае все, что она сделала бы, закричала. Громко, очень громко.
— Я понимаю, что ты хочешь спросить, — сказал Эдвард, — И сразу же отвечу на твой вопрос. Это не предложение. Ты сделаешь то, что я скажу. Впрочем, как и всегда. Я слишком долго работал над твоей покорностью. Слишком долго и теперь хочу получить то, что сам в тебе взращивал, — он немного помедлил, словно ведя в уме свои особенные подсчеты, — но, в том случае, если ты все же захочешь показать характер, у меня найдется, чем тебя приструнить.
Не отрывая взгляда от Фейт, Эдвард сунул руку во внутренний карман темно-бордового сюртука и достал записку.
— Встань и возьми. Хочу, чтобы ты убедилась в том, что я не шучу.
Фейт поднялась и на дрожащих ногах подошла к Эдварду. Ее руки тряслись, когда она взяла у мужчины сложенный вдвое лист. Печать на конверте она узнала сразу. И от этого на душе стало мерзко и холодно. Несколько капель появилось на кремовой бумаге, которой славилась больница, расположенная далеко за пределами Лондона. Дурные воспоминания в один быстрый миг всколыхнулись в душе Фейт. Пальцы разжались, и письмо медленно опустилось на пол.
Эдвард откинулся на высокую спинку стула. Его взгляд выражал абсолютное спокойствие. Спокойствие и полную уверенность в собственной власти над Фейт.
— Неужели ты думала, что доктор, который лечил тебя восемь лет назад, позволит об этом забыть? Но, если бы ты прочитала письмо, то узнала бы, что доктор с радостью освободит еще два места. Конечно, если понадобится. Ты ведь понимаешь, о чем я?
Фейт понимала. Она понимала все слишком хорошо, чтобы даже в мыслях подумать об отказе. Нет, это просто не реально. Как и всегда, Эдвард слишком хорошо продумал все возможные пути отступления.
— Подними письмо, — приказал Эдвард, удовлетворенно кивая, — почитаешь его на досуге. Теперь, иди в свою комнату. О свадьбе можешь не беспокоиться. Все приготовления я возьму на себя.
Словно замороженная, Фейт послушно наклонилась, подцепляя тонкую бумагу пальцами. Пусть с трудом, но у нее все же получилось сделать это. Едва удержавшись, чтобы тут же не смять конверт, Фейт отступила от стола. Как она и думала, Эдвард наблюдал за каждым ее движением. И, конечно, ему не требовалось ее согласие. Все, что он разыграл здесь, было всего лишь хорошо поставленной пьесой, в которой ей отводилась второстепенная роль. Фейт не удивилась, если бы прямо сейчас в дверях столовой появился священник, чтобы обвенчать их.
— Иди в комнату, Фейт, — еще раз повторил Эдвард, попутно делая большой глоток вина, — Сегодня вечером, я жду гостей.
Фейт испуганно вздрогнула. Как же сильно она ненавидела подобные вечера, которые всегда заканчивались одинаково. И от этого ей становилось немыслимо страшно. Отвращение застыло в горле, едва она подумала, что ждет ее на этот раз. Нет, не просто неприятных. Немыслимо ужасных. То, что не должна видеть ни одна девушка.
