Маргарита, прислушиваясь к чуму-то, вымолвила:
– Мой милый Фауст, как здесь тихо…
– Да, Маргарита, воздух дик,
Но надвигается шумиха, —
я чую драму впереди…
Фауст осмотрелся. Маргарита продолжила:
– Но, если драма неизбежна, —
пускай наполнится душа
живой мечтой, что неутешно
хранит любовь, судьбу верша,
И Фауст подхватил:
– Судьба – в себе, на то и драма,
её вершить – вот пирров лад;
душа раскроется, как рана,
постигнув Истину и Сад…
Маргарита вновь прислушалась к чему-то и молвила:
– Но дышит мир несовершенством,
и пробужденье – ключ к сердцам!
Во мне опять горит блаженство,
и плачет осень по садам…
А грозы те, что плоть знобили,
легко ль во благо обернуть?
Любой каприз подвластен силе,
и боль земная вяжет путь…
И Фауст продолжил:
– Как нагота меняет чувства,
так созреваньем дышит плод;
без превращений было б пусто,
и жив прозрением исход.
Маргарита вновь встревожилась:
– О, как опасны и невинны
пути любви!.. Но что слова!
Мы обращаемся в руины,
когда беспечна голова.
И Фауст философски констатировал:
– Борьба не стоит сожалений,
из пепла Феникс воспарит;
любой душе дарован гений,
вопрос – когда он в ней раскрыт…
Маргариту это вдохновило; она произнесла:
– О, как ты прав, мой Фауст милый;
мы все – Единым сочтены.
И Фауст вымолвил:
– В любом горит свобода силы
и напряжение струны…
Маргарита вновь вдохновилась:
– Так пусть звенит она любовью,
заблудшим свой даруя зов!
Фауст неопровержимо уточнил:
– Пусть всё придет само собою, —
в игре свободы нет оков…
Он осмотрелся и продолжил:
– Но всякий шанс таит смятенье,
и нет спасенья во хмелю;
мы разделяем пир не с теми,
а мир – и сладостен, и лют…
Тут Маргарита лирически «включила адвоката»:
– Благие думы обнажая,
не стоит время торопить;
душа бессмертно молодая
должна свой голос укрепить.
Никто не плачет о покое,
и суета слышна везде;
так седоков швыряют кони
и вновь тоскуют по узде…
Фауст усмехнулся и философски высказал:
– Не зная тайн преображенья,
куют апломб лишь дураки;
удача требует смиренья,
и здесь бессильны кулаки.
Кто выживает в этой бойне?
Кого почувствовать нельзя.
Как забулдыга с перепою,
молчит святой, хандру гася.
Маргарита опять встревожилась:
– Но что влечёт в чужие дали
чудных бродяг? Азарт ли? Стресс?..
Им суета мила едва ли,
как прихожанам – блажь повес.
Вымолвив это, Маргарита взглянула на Фауста.
Фауст улыбнулся и зафиналил:
– Душе нужна одна лишь тайна;
и суть дороги – в ней самой.
Так и стихия не случайна, —
пока есть буря – есть герой…
С этими словами они растворились в туманном пространстве загадочного сада…
7. Ничего не желают лишь мёртвые
Тем временем Лёва Башковитов, будучи с бодуна и не при делах, но, уже выручив деньгу за презентованный «Капитал», получивший покой на полке одного из старинных книжных магазинов столицы, мобилизовав всю свою силу воли, уже выходил из этого самого магазина с надписью «Букинист». Он что-то бубнил себе под нос (очевидно для поднятия духа) и направлялся не иначе как в винный магазин…
А между тем спецкор Илья Лютнев в этот момент как раз уже подходил к парадному входу небольшого патриархального здания. Подойдя к солидной двери с помпезной вывеской: «Издательство Секретный вестник», Илья открыл дверь и исчез в глубине холла… Пройдя по коридору, он остановился напротив двери с табличкой Комм. Дир. А. П. Варшавский. Илья набрал воздуху и зашёл в кабинет…
В этом кабинете за столом вальяжно сидел солидный человек щедрых манер в затуманенных очках, одетый как денди; он курил длинную тонкую сигарету и попутно попивал кофеёк, непринуждённо слушая Джо Дасена…
