– Получили свои пятьдесят долларов? – поинтересовался он.
– А то как же! – довольно ответил я.
– Толстяк еще там?
– Можно подумать, что у них там выездная сессия, – был мой ответ. – Да, Джонни велел добыть бутылку виски и доставить ее наверх. Как насчет этого? – Я бросил перед ним на стол десять долларов.
– Может, он думает, что тут как в «Уолдорфе»? – кисло осведомился портье.
– Джонни сказал, что, если получит ее в ближайшие десять минут, сдача останется вам, – добавил я. Его лицо слегка просветлело.
– Почти как в «Уолдорфе»!
Деньги исчезли со стола с невероятной быстротой.
– Он получит свою бутылку через пять минут, – пообещал портье.
Я взял такси и вернулся в свою квартиру, потому что именно там был мой пистолет, а поскольку любитель пошептаться разгуливает на свободе, с новеньким «магнумом» в специально подогнанной кобуре под мышкой я почувствую себя заметно увереннее.
Портье должен был застать дверь в номер Кука открытой, поскольку именно в таком положении я ее оставил; обнаружив труп Кука по соседству с еще не очухавшимся Эдди, он догадается, как я надеялся, сразу позвонить в полицию. Но главное не в том, что, по моему мнению, трупы в ванных выглядят не слишком презентабельно. Я рассчитывал, что копы не упустят шанс задушевно побеседовать с Эдди Слоуном в участке и продержат его там достаточно долго, чтобы он не мешал мне, пока я буду разыскивать Лаку Тонь. Судя по тому, как он вел себя со мной, сомнительно, что Эдди сойдет за того, кто нужен полицейским. Если мне повезет, то копы провозятся с ним несколько часов, но уж никак не дней, а если он упомянет мое имя – что тогда? Выходит, времени у меня в обрез – не следует терять ни минуты.
Когда такси остановилось у моего дома в районе Центрального парка, счетчик показывал шестьдесят шесть центов. Я сунул водителю два четвертака с двумя десятипенсовиками и вышел из машины.
– Эй! – закричал тот, когда опомнился через минуту. – Возьмите сдачу, мистер Рокфеллер!
– Это вам, – сказал я с небрежным жестом. – Деньги не имеют для меня никакого значения.
– Шикуете! – сказал он горько. – Благодарю за кучу мелочи! Пожалуй, теперь смогу отправить своего мальчугана в колледж!
Было чуть больше восьми, когда я подъехал к зданию Китайско-американского общества изящных искусств в центре элегантного, обсаженного деревьями квартала в районе Западных Шестидесятых улиц. Проскочить мимо него не заметив было сложно – единственное здание из коричневого камня во всем квартале, фасад недавно заново отделан кафельной мозаикой. Стеклянная дверь была открыта, поэтому я просто вошел.
Сидящая за столом миловидная китаянка приветливо улыбнулась мне, когда я приблизился к ней.
– Добрый вечер, сэр! – сказала она мягко.
– Добрый вечер. Я…
– На второй этаж, сэр.
– Куда? – не понял я.
– Куда? – В ее глазах появилось недоуменное выражение. – О чем вы, сэр?
– Что на втором этаже? – Я на мгновение зажмурился. – Как вас зовут, милашка?
– Ли Сонь.
– Сонь и Бойд? – Я решительно покачал головой. – Не годится – не рифмуется. Из нас не получится опереточный дуэт, поэтому давайте не будем друг друга подкалывать, договорились?
– Да, сэр. Прием на втором этаже. Вам нужно подняться по лестнице.
– Там раздают подарки? – поинтересовался я.
Уголки ее губ изогнулись.
– Бойд и Сонь? – елейным голосом уточнила она.
Я поднялся по лестнице. Весь второй этаж занимал зал приемов, застеленный прекрасным белым ковром. На стенах висели китайские картины, и около сорока человек делали все возможное, чтобы огромное помещение не выглядело пустым.
