— Ну и зачем вы такого купили, мисс Трозз?
Да что вы все заладили?! Захотелось. Взбалмошный поступок объяснению не подлежит.
— Маленькая женская месть. Он понимает: ему либо мне подчиняться, либо предстать перед судом за удушение. Решил, что сытая жизнь лучше плахи.
— Ладно, я настаивать на передаче не стану. Не моё дело. Вот придут стражники, с ними и объясняйтесь, — наставник старался говорить мягко, но от его слов веяло неприкрытой угрозой. — Задание есть. Денежное, но с душком. Возьметесь?
Он протянул мне лист, и по коже с первых же строк побежали мурашки. Да уж, дело не просто с душком — оно плотно воняет смертью.
Расследование убийства. Богатый дом, известная в городе актриса. Ничего не вынесли. Зарезали, и всё. Вроде как на бытовой почве, но от этого не легче. Зато сумма… месяц безбедной жизни мне обеспечен.
— Почему я? — побарабанила пальцами по столу.
— Из всех наших поисковиков ты единственная раздобыла что-то стоящее, — внезапно перешел мистер Томас на «ты». — Отдувайся теперь. Родственники погибшей заплатят кругленькую сумму, чтобы докопаться до истины. Согласна?
Кто же не согласится!
***
Я ворвалась в квартиру, воодушевленная и взволнованная одновременно. Надо сесть, отдышаться и понять, как быть дальше: со стражниками, с допросом, с убийством высокородной актрисы Агнии Шварц.
Ничего страшного. Разберусь!
— Эй, кто-нибудь! — крикнула из коридора. — Я дома!
В ответ тишина. Допустим, Грегг работает, он в мастерской в иные дни до ночи пропадает. Но где же Марк?
Дурная мысль кольнула затылок: а если убежал? Ему нельзя одному на улицу, без документов, без денег, да ещё и с ошейником этим выделяющимся, в котором любой стражник вычитает раба.
Я зашла во все комнаты поочередно с всё сильнее крепнущим беспокойством. Не мог же он попросту испариться. Или всё-таки ушел в поисках лучшей доли?..
Последней я додумалась открыть дверь в узенький чулан, где хранился разносол вперемешку со швабрами. Там с трудом помещалось два человека, да и то — вплотную друг к другу.
Марк стоял всё такой же полуобнаженный, не стесняющий себя рубашками. Абсолютно прямой.
Толстая холщовая веревка свисала с балки перекрытия крыши. Виселичный узел на её конце очень красноречиво намекал на то, чем собирался скрасить свободное время мой страж.
Мужчина обернулся ко мне, но без страха в глазах (что разоблачили) или какой-либо другой эмоции. Мазнул пустым взглядом, вновь посмотрел на петлю.
— Ты спятил?! — ахнула, подскочила к Марку, схватила его за руку, но он отдернулся. — С ума сошел?!
— Почему же? — сумрачным тоном, даже с сожалением, что отвлекли от важного дела.
— Почему?! Тебе вообще жизнь не дорога? — хотя о чем я спрашиваю, он же в бушующую реку шагнул неспроста. — То есть ты планировал вот так висеть… а мне твое тело потом с потолка снимать, да?
В глазах щипало от обиды, страха и несправедливости.
— Твой дружок бы снял, он массивный.
— Очень смешно.
— Что, птичка, жалко терять раба? — ухмыльнулся, но как-то блекло. — Все-таки власть пьянит? Представь, целый человек в твоем подчинении. Делай что хочешь.
Марк обхватил мои запястья горячими ладонями, силой заставил прикоснуться к своей груди, провел ниже, к животу. С издевательством, не отводя взгляда. Держи, мол, ощупывай. Тебе же нравится.
Мышцы его точно каменные. Не человека трогаю, а мраморную статую. Не тощий он, как казалось изначально. Скорее — без единого грамма жира. Будто всё его тело — сплошные мускулы, переплетенные, перевитые, натянутые.
