Подействовало и, похоже, впечатлило. Ряды плотных теней расступились. Первым подошел Алк, потирая лоб. А вот Дмитрий бежал, пошатываясь, и вопил:
– Наточка, если они тебя обидели – я им ноги повыдергиваю! Ага, – доковылял, – где твой «луч», я их сейчас поджарю…
– О боже! – притух силуэт девушки. – Алк, останови его.
«Луч» был выбит из рук, Дима Карамышев зашатался… И тут Натка обхватила его голову, прижалась лбом ко лбу. Карамышев замер истуканом. Так продолжалось в полной тишине минуты две. А затем притихшего, безвольного майора Натка передала в руки Алка.
– Веди его… Я передала ему всю информацию. Итак, что там за тайны впереди?
Открывался величественный подземный свод, со всех сторон в огромный зал как бы стекались туннели, замерцали выпуклые зеркала, через систему других зеркал проникал мягкий, размытый солнечный свет.
– Видишь вон там, – указала девушка, – каменную лавчонку между зеркалами, меня приглашают туда. Зачем?
– Все просто, – вздохнул Алк, – между выпуклыми зеркалами образуется особое вибрационное пространство, потусторонний мир. Тебя проверяют, если ты Богиня, ты, реализуясь в этом пространстве, материализуешь скрытые от нас вещи. Зеркала запоминают суть вещей и даже создают свои потусторонние вибрации, ты должна раствориться в этой памяти веков и создать то, что спрятано от нестабильного и искаженного мира людей.
Натка шагнула вперед, затем резко вернулась, обняла Алка.
– У тебя русское имя… Ты еще его не забыл? Виктор Николаевич Семиоков. А еще Крепыш, Крепа. Моя единственная любовь. Если я затеряюсь в веках и не возвращусь – не тоскуй по мне, а гордись, как гордился всегда. Помоги Карамышеву, он поведает о нас и хоть чуть-чуть, но через свое же осознание продвинет мир к сути страданий. Россы всегда жили в ладу с природой и Тонким Миром, они жили, а не страдали. А во что теперь превратили россов и бореев? Если я не вернусь, ты бесконечно выходи в мир хотя бы четвертого уровня и зови Воинов Адоная. Они придут… Я не говорю «прощай». Жди, я справлюсь.
Шли томительные минуты, Натка то исчезала, то зыбко проявлялась. Карамышев дрожал от напряжения, Алк стоял неподвижно, сжав добела кулаки. Потом время потеряло свой смысл, следовал провал за провалом, Дмитрий терял сознание и неожиданно рывком, словно из-под воды, выныривал и внутренне опустошался нереальностью всего происходящего, но, взглянув на занемевшего то ли ария, то ли росса, начинал туманно соображать: его лишь слегка приобщили именно к реальности, которая, увы, давно уже недоступна подавляющему числу людей.
Но вот совершенно неожиданно и больно ударил по глазам яркий, какой-то звенящий и торжественный свет. Лопари, взвыв, упали, извиваясь, раздирая глаза. Начал нарастать вой и грохот, словно кто-то ломился через пространство.
– Это я, мальчики! – возникла Натка. – Я отыскала в других измерениях то, что нам сейчас нужнее всего.
Карамышев протирал глаза, от света возникали в них оранжевые болезненные круги.
– «ДАР», – радостно произнес Алк, с недоверием уставясь на мерцающий бликами света огромный, метров в четыреста, диск. Камень скального свода для него не существовал, бесплотная материя проникала в материальное. – Это же «ДАР»! Девочка моя, ты познала управляющие мантры?
– Познала, но надолго ли?… Надо спешить! – И встряхнула рывком Дмитрия.
– Очнись, Дима! «ДАР» в любой момент может уйти в свое измерение… Карамышев, ты самый отчаянный и великий ментяра, я горжусь тобой. Переведешь «луч» на минимальный и постоянный уровень излучения и выбирайся отсюда. Три рептоида спешат ко входу… Прощай, Карамышев! Мы – к своим, там идет страшная война, рептоиды изгадили не один мир. Прощай, Дима, люби меня и абзац за абзацем живи моей памятью. Это будет очень тяжело: втиснуть мою и память Алка на файл и бумагу.
