Стражи белых ночей - страница 16

Пока мы есть, городу ничто не грозит. Мы стареем, кто-то из нас иногда гибнет от всякого рода причин. Нас могут переставлять или прятать (почти все повернулись и посмотрели на толстого коня Александра III), но пока большинство из нас в городе, пока наши мраморные или бронзовые тела остаются частью городской среды, Санкт-Петербург будет жить и процветать. Я не могу не напомнить новым членам нашей большой семьи, что почти шестьдесят лет назад наш город подвергся чудовищной опасности полного уничтожения.

Многие братья пострадали от осколков снарядов, мин, от сырости и плохих условий содержания. Нас закапывали в землю, заколачивали в ящики. Но мы выжили, и с нами выжил наш город. Мы должны быть там, где нас поставили. Любое изменение, как правило, вызывает необратимые последствия. Иногда, к сожалению, правители города оказываются недостаточно образованными. Многие Стражи испытали на себе бесконечные перемещения и неудачные реставрации. Вслед за этим начиналось разрушение, обнищание, запустение. К счастью для города, нас достаточно много. Мы – печати, скрепляющие время и пространство, мы хранители того, что зовётся духом города, – и он обвёл Место встречи мудрым, полным достоинства взглядом.

Василиса видела, что все Стражи с почтением внимают Пьетро. Даже новые львы, казалось, забыли про то, что им следует быть «крутыми», и заслушались, склонив курчавые головы.

– Вот это да! – прошептал Елисей.

– Сегодня мы особенно рады видеть среди нас новых Стражей, – продолжил Пьетро. – Сейчас каждый из вас будет посвящён, и таким образом связан с городом навечно. Совы, всё ли готово для церемонии?

– УХХ-ХА. СОСУД НЕПОДХОДЯЩИЙ.

Сова со статуи Афины в Летнем саду указала крылом на бутылку из-под пива, стоявшую под одной из скамеек.

– «Заневское», – прочитал Елисей.

– Сто лет назад бутылка из-под сельтерской была, – сказал лев с прилизанной гривой.

– Что ж, сосуд – не главное, – ответил ему брат.

– Новые Стражи, встаньте в ряд и назовитесь, – скомандовал Пьетро.

Василиса, Елисей и Урсула осторожно подошли и сообщили свои имена. Выпятив грудь, пружинящей походкой подкатились Новые львы («Мы это, с улицы Танкиста, как его там… типа, эээ… Хрустицкого!»), прилетели два орла («Кинотеатр “Прометей” и сквер у Никольского собора!»), Чижик-Пыжик поспешил присоединиться к ним («А я с Фонтанки, если кто не знает!»). Нервно фыркая, прискакал каурый конь («Тихорецкий, чавк-чавк, проспект, памятник Чавкаеву, чавк… Чапаеву!») и, засмущавшись, уставился в землю.

Другой конь, красивый и статный, с достоинством подошёл и встал рядом («Памятник Александру Невскому!»). Пьетро кивнул ему. Журавль печальным взглядом окинул соседей и прощёлкал: «Колокол мира. Памятник жертвам Нагасаки». На толстых коротких ножках пришлёпал Фотодог и протявкал свой адрес, и с ним худая собака с улицы Академика Павлова, присоединились несколько львов из разных районов города. Наконец, переливаясь в траве, четыре змеи вползли в ряд и свернулись клубками.

– Сссад. Соссседи сссобачьи, – представилась за остальных трёх крайняя змея и кивнула на худую собаку.

Низенький Сердитый лев с Суворовского, который оказался рядом с четырьмя сёстрами, поджал хвост.

Последним подошёл толстый конь Александра III.

– Все здесь? – на всякий случай спросил Пьетро.

– Нет, есть ещё кое-кто! – воскликнул Чижик-Пыжик, сорвался с места и подлетел к кусту. – Косой, вылезай!