Родин задрал брюки у трупа выше колен – звёзд не было.
– Ничего не понимаю, – сказал Слюсарев, – голова точно Коляна, а тело не его.
Теперь уже приободрился Родин, потому что начали подтверждаться его сомнения, а выдвинутая им версия обещала стать одной из основных. Он уже предвкушал, как на очередной планёрке утрёт нос именитым сыщикам убойного отдела.
На обратном пути Родин спросил Хулигана:
– Где хачик-таксист живёт, знаешь?
– Не знаю, – как-то неуверенно сказал Хулиган.
Заметив, что тот врёт, Родин быстро сориентировался:
– Ты Рябченко последним видел, так что ты основной подозреваемый, закроем мы тебя пока на 72 часа, или, может, вспомнишь адрес?
– Да в деревяшке он живёт на окраине города, Первостроителей 3, квартиру не знаю, машину всегда под окнами ставит.
– Родион, давай сразу заскочим по пути?
– Не вопрос, две минуты делов, – ответил тот и завернул на улицу Первостроителей.
Возле дома, как и говорил Слюсарев, стояла машина хачика, зелёная ВАЗ 2107. Самого его искать не пришлось, поскольку он был тут же, копался в моторе.
– Добрый день, Армен, Бог в помощь, – обратился к нему Роди, вылезая из машины.
– Барев дзес, – по-армянски приветствовал гостя Армен, – что-то опять не так? Живу честно, скупкой не занимаюсь.
– Не в этом дело, Армен, Колю Рябу из «Полёта» ты вчера забирал?
– Я, а что?
– Во сколько это было?
– Без десяти три, точно помню, у меня мотор стал барахлить, я решил: до трёх постою и домой поеду, на часы глянул, и тут Ряба подошёл.
– Куда довёз его, помнишь?
– Конечно, к «Трём медведям». Кабак мамаши его. Ещё подумал, тут пройти через перекрёсток сто метров, а он такси берёт.
– Он зашёл в ресторан?
– Нет, прикурил сигарету и остался стоять, а я уехал.
– Серёга, так «Три медведя» до двух только работает, на кой он туда припёрся? – сказал Варкун, – да и мать говорит, что его не видела. Ничего не понимаю, детектив какой-то. Агата Кристи отдыхает. Чем больше разбираемся, тем больше загадок.
– Вот именно. Поехали в управу, есть у меня умная мысль, только кое-что узнать надо.
В отделе уголовного розыска было шумно и многолюдно. Оперативники уже собрали всех, с кем отдыхал в ресторане Ряба, тут же были и Гусев, и Старовский, что обещали Рябченко голову отпилить. Собрали, так сказать, весь криминальный бомонд. Полным ходом шла отработка версии о причастности подельников к убийству Рябченко.
Родин зашёл в кабинет к Пряхину, там сидел раскрасневшийся как рак и вспотевший Старовский и пытался убедить Пряхина в своей невиновности.
– Начальник, гадом буду-, сказал это сгоряча, без всякой задней мысли, долг свой Ряба мне давно вернул, поэтому никакого резона мне валить Рябу не было.
– А кто может подтвердить, что Рябченко с тобой рассчитался? И алиби у тебя нет. Так что сейчас поедем к тебе на обыск, а потом в трюм.
– Да спал я просто, температура у меня была, поэтому и в кабак не пошёл.
– Вот видишь, Серёга, – обращаясь уже к Родину, сказал Пряхин, – иногда и разгульная жизнь бывает на пользу: был бы в кабаке – было бы алиби.
– Ты мне зубы не заговаривай, где конина обещанная?
– Вечером будет, сейчас вот Старого упакуем и поедем ко мне в гараж.
– Не торопись со Старовским, я почти уверен, что он не при делах.
– Да ладно тебе, у него на куртке пятна крови замытые, но в ультрафиолете светятся.
– Что говорит?
– Говорит, что у него, мол, от давления кровь носом пошла, испачкала. В общем, как всегда, прогоняет.
