Строки судьбы - страница 28

Кто-то испуганно рассказывает, что иной раз западный ветер уже доносит глухой отдаленный гул артиллерийской канонады. Мы верим и не верим – ведь бои идут за Киев, а это от нас далеко… Но где сейчас в действительности фронт – не знает никто.

Илье Розенфельду повезло. 12 сентября он смог уехать из Полтавы вместе с институтом в эвакуацию.

Из дневника

В сводке от Информбюро 14/IX сообщается, что немцами занят Кременчуг. Это ужасно. Ведь рядом Полтава.

Боюсь, что я разлучусь с мамой. Черт возьми! Как тяжело «оторваться от маминой юбки», уйти на широкую, извилистую дорогу самостоятельной, полной трудностей и борьбы жизни. И вот сейчас у меня оказывается еще такое впечатление, что волна отбросила меня от благополучия и теплоты домашней жизни и бросила в сторону, – бросила на путь борьбы за существование. Теперь многое зависит от меня, от моей силы и находчивости, от моего ума, от моих знаний. Самое главное – не терять власти над собой. Ничего! Мне 19 лет. Я чувствую себя здоровым и полным сил. Если не считать некоторых горьких ноток, которые язвят мою душу! Зрение! Ну, ничего! Я кончаю сегодняшнюю запись почти оптимистически!

17 сентября все студенты ХЭТИ были собраны у командира нашего батальона. Нам объявили, что наша дивизия выступает в далекий путь. Мы находились примерно в 60 км от Днепропетровска. Шли целый день. Идти было трудно. Люди бросали последние вещи…

В пути пришлось преодолеть много трудностей. Мы проходили мимо Краснограда, за который в эти дни уже шли бои, невдалеке от нас взрывался железнодорожный состав с боеприпасами.

Мы прошли более 100 км пешком и вечером 20-го были в Семеновке…

На станции стоял состав, который через полчаса после нашего прихода отъезжал под рев сирены, извещавшей о тревоге. За день до этого немцы бомбили ст. Лихачево, где погибло много студентов медицинского и машиностроительного вузов…

Когда уезжал из Семеновки, на пути к разъезду меня нагнал Виктор Кононов и передал мне открытку от мамы за 4/IX—41 г. Неописуема была моя радость. Это было первое письмо после моего отъезда из Полтавы 27/VIII.

Марк Иосифович хранил эту открытку всю жизнь

4 – IX – 41 г.

Дорогой Мара!

Только что получила от тебя 3 открытки за 30, 31 и 1 сентября.

Ты себе не представляешь, как я волновалась. О твоем отъезде меня приблизительно Люба ознакомила. Ну, что же, будь молодцом. У нас все благополучно. Будницкий завтра уезжает к семье.

У бабушки поселились семьи из Кременчуга. Маруся уехала, и 2 дня мы о ней здорово поволновались, т. к. те люди, которых оставила Маруся, тоже выехали.

В общем, все благополучно. Пиши ежедневно, если можно, а пока целую тебя крепко-крепко.

П.М. кланяется.

От Нади получила письмо.

Люба в Свердловске.

Из дневника

21-го сентября мы после двадцатидневного отсутствия были в Харькове. За эти дни в Харькове на привокзальной площади выстроили барак для эвакуированных с запада. Площадь превратилась буквально в муравейник. Чувствовалось, что фронт уже у самого Харькова. На автобусах привозили раненых прямо с поля боя. Приехавшие на отдых части рассказывали, что взяты Полтава, Красноград и др.

Что я застал в Харькове? Придя на Чайковского, 19, к Леве, я застал запертую квартиру. У рядом стоящего мальчика узнал, что Лева и Ламма еще вчера, 20-го, уехали в эшелоне. Через несколько минут пришел квартирант Левы, некий Дожур. Он мне сказал, что нужно немедленно уезжать, ибо фронт у Харькова.