– Молодой человек, сейчас будет ваша остановка!
Лёнька подхватил рюкзак и прошёл к выходу. Автобус остановился, с шипеньем открыв двери, и Лёнька, поблагодарив кондукторшу, вышел на улицу, а та, пока дверь автобуса оставалась открытой, показала рукой на противоположную сторону улицы:
– Тебе туда. Там твоя гостиница.
– Спасибо, – в знак того, что он её понял, поблагодарил Лёнька и стал дожидаться, пока автобус отъедет.
На улице не ощущалось ни малейшего ветерка и стояла абсолютная тишина. Полуденный зной раскалил воздух, и над остановкой зависло облако горячих выхлопных газов ушедшего автобуса.
Задержав дыхание, чтобы не надышаться прокалённой смесью из пыли и выхлопных газов, Лёнька перешёл дорогу, где сразу увидел знакомый переулок, по которому они гуляли с Сашкой два года назад.
Не раздумывая, он свернул в него и через сотню метров увидел знакомое одноэтажное здание барачного типа из тёмно-коричневых катаных брёвен с высокой покатой крышей.
Всё было точно таким же, как и два года назад, только брёвна здания гостиницы ещё больше потемнели, штакетник просел, но огромные сосны всё так же создавали спасительную тень, прикрывая своими лапами и двор, и само здание.
Войдя во двор, Лёнька, вдохнув полной грудью, почувствовал аромат прелых иголок и еловой смолы, идущий от сосен и разогретой за день земли.
Во дворе гостиницы, как и вокруг неё, стояла вязкая тишина. Осмотревшись, Лёнька поднялся по деревянным ступенькам крыльца, толкнул массивную дверь и вошёл внутрь.
В полутёмном коридоре было прохладно. Здесь совсем не чувствовался уличный жар, и, привыкнув к полумраку, Лёнька быстро нашёл дверь комнаты администратора.
Постучав в неё и выждав несколько секунд, он осторожно открыл дверь.
За столом так же, как и прежде, важно восседала Петровна.
Она вначале с недоумением взглянула на вошедшего Лёньку, а признав его, радостно воскликнула:
– Лёнечка! А я уже заждалась тебя! Думаю, куда же это ты пропал. Самолёт-то уже как час сел, а тебя всё нет да нет.
В её голосе была неприкрытая радость от появления этого «оболтуса», «забулдыги» и «богодула».
Она шустро, несмотря на свою полноту, выскользнула из-за стола и, раскрыв объятья, обняла Лёньку мягкими и тёплыми руками.
От такой встречи и объятий у Лёньки даже как-то кольнула в глазу наворачивающаяся слезинка, но он быстро пришёл в себя и принялся отвечать на многочисленные вопросы Петровны.
– Ой, Лёнечка! Да как же ты вырос! Да какой ты стал ладный! Ну совсем жених на выданье, – начала восторгаться она, отодвинув Лёньку от себя на вытянутые руки, но неожиданно принялась причитать: – Что ж ты там такое натворил, что папка твой даже не захотел со мной разговаривать о тебе? Спасибо Грише. Хоть он кое-что прояснил.
С этими словами она отошла от Лёньки и вновь, устроившись за столом, продолжила свои причитания:
– Да как же ты мог так с мамой-то своей обойтись? Она ж для тебя на всё готова, а ты её!.. – Петровна прервала свою тираду тем, что смахнула якобы навернувшуюся слезинку.
«Вот это да! – пронеслось в голове у Лёньки. – И тут уже все всё знают. Да… Не „Амурзолото“, а деревня».
Но Петровна и не думала прекращать свои сентенции и расспросы. Она тут же переключилась на другую тему.
– Так ты один приехал? Без Сашки? – продолжила она расспросы.
– Угу, – кивнул головой Лёнька.
– Так где же он? – Петровна с интересом разглядывала Лёньку.
