Суд и государство - страница 34

Такой подход зиждется на логике недоверия по отношению к государству, в силу чего в качестве защиты от него предлагается концепция «независимости-забора». Угроза, которую данная концепция несет в себе для государственной системы, далеко не столь безобидна, как может показаться на первый взгляд. Правовая система в целом функционирует в режиме веры, и судебная система – не исключение. «Принятие решения является неотъемлемой частью экзистенциального порядка, основанного на магическо-религиозных принципах. Сила убеждения и легитимность решения зависят от прочности безальтернативной веры в данный экзистенциальный порядок»[126].

Поддержка недоверия к судебной системе означает, что необходимые струны веры, связывающие население с государством, постепенно ослабляются, а могут и окончательно разорваться. В хрупких обществах, коих немало, например, на постсоветском пространстве, это неоднократно приводило к разного рода цветным и прочим революциям, хотя новые режимы ничуть не в большей степени гарантировали независимость своего правосудия и оказывались ничуть не более эффективными в борьбе с коррупцией, в силу чего все эти требования впоследствии выглядели откровенной инструментализацией. В такой ситуации кризис доверия к институтам в целом становится хроническим. И чем больше деградирует ситуация, тем больший вес набирают самые максималистские требования, будучи чем-то вроде «бегства вперед» или замкнутого круга. Существование пределов независимости правосудия является элементом равновесия государственной системы, гарантией надлежащего функционирования институтов. Независимость правосудия – это не самоцель, целью выступает эффективность правосудия, которая является наилучшей гарантией защиты и прав, и интересов граждан.

Вместе с тем эти пределы независимости не должны быть произвольными, они должны юридически устанавливаться правовыми нормами в рамках регулирования судоустройства и судопроизводства и с учетом баланса, принимаемого обществом. Однако в связи с развитием движения по дискредитации института государства в целом, иными словами, попыток поставить под сомнение способность государственных институтов эффективно действовать в целях защиты интересов общества, мы видим появление новых пределов независимости правосудия, на этот раз социально-политических, вытекающих из дефицита правовых гарантий. Всякие заявления о крахе права, неважно, истинны они или ложны, усиливают политику и служат легитимации ее вмешательства в те сферы, в которые ранее ей было запрещено вторгаться. Данные пределы находят выражение в расширении «контроля» за правосудием со стороны гражданского общества – контроля, на самом деле представляющего собой элемент политико-социального давления на отдельного судью, когда речь идет о конкретных делах, или на правосудие в целом, когда давление распыляется в виде бесконечных проектов реформ, выдвигаемых различными органами или советами в форме рекомендаций, экспертных заключений и т. п.

Невозможно раз и навсегда провести ту черту, за которой требования независимости правосудия становятся контрпродуктивными, тем более что сугубо формалистский или универсалистский подходы не способны учитывать реалии каждой правовой системы. Данные подходы, будучи очевидным отражением неолиберального идеологизированного ви́дения мира, зачастую используют объективную необходимость в укреплении независимости для достижения своих специфических политических целей. Так что интересующая нас черта является скорее размытой и мерцающей. Но она все равно есть в каждом обществе, которому ни в коем случае нельзя выталкивать за нее свою государственную систему, иначе последняя просто-напросто разрушится.