Суд над цезарями. Вторая часть: Германик, Тит и его династия - страница 3

Германик родился в 45 году до Рождества Христова. Усыновленный Тиберием одновременно с тем, как Тиберий был усыновлен Августом, он учился военному искусству у своего дяди на берегах Рейна. Назначенный консулом в двадцать семь лет, он вернулся в Рим, чтобы вступить в должность. Он исполнял свои обязанности с такой умеренностью, проявлял такое уважение к справедливости, что любовь народа к нему только усилилась. Он защищал интересы обвиняемых, принимал их с беспристрастностью, полной благосклонности к тем, кого считал невиновными, и снисходительности к тем, кого считал виновными. Заботился ли он о своей популярности? Или он был увлечен ею, подобно пловцу, плывущему по течению, и трудно сказать, опережает ли он поток или несется им? Игры, которые он устраивал, бои гладиаторов, двести львов, выпущенных на арену, не могли охладить энтузиазма. По окончании консульства он вернулся в Германию, чтобы командовать легионами; там его застала весть о смерти Августа.

Прежде чем вспомнить, что он сделал в то время, какие искушения его одолевали, полезно нарисовать его портрет и обратиться к источникам. Писатели единодушны и не противоречат Тациту, который так предан Германику и его делу. Очевидно, что этот серьезный историк говорит только правду, когда хвалит доброе сердце Германика, его человечность, гражданские добродетели, удивительную мягкость, милосердие к побежденным врагам. В нем, говорит он, все, что видели и слышали, внушало одинаковое уважение. Его манеры были приветливы, его дух народен, что означает, что он имел страсть нравиться, искусство возбуждать и заслуживать любовь людей. Одним словом, он был полной противоположностью Тиберия. Если Тацит подозревается в пристрастности, то Дион, который не имел ничего общего с либеральной партией древнего Рима и жил гораздо позже, не будет. Вот портрет, который он рисует в пятьдесят восьмой книге своей «Истории»:

Его тело было прекрасно, его душа восхитительна; его образование соответствовало его физической силе. Очень храбрый против врага, очень мягкий к своим, он сочетал в себе мощь цезаря с умеренностью, подходящей самым слабым гражданам. Он избегал всего, что могло причинить боль тем, кем он управлял, вызвать подозрения Тиберия, возбудить зависть его сына. Он был одним из очень немногих, кто не оказался ниже своей судьбы и не позволил ей себя развратить. Несколько раз он мог бы захватить империю с согласия не только сената, но и народа и солдат: он не хотел этого.

Германик был оратором; об этом меньше известно из речей, которые ему приписывает Тацит и которые принадлежат Тациту, чем из торжественного постановления сената. После его смерти сенаторы хотели, чтобы его изображение, высеченное на большом медальоне, было помещено среди изображений знаменитых ораторов. Секретарь императора Адриана хвалит его красноречие и вспоминает, что он продолжал выступать даже после получения триумфа. Германик был поэтом; он сочинял стихи, которые не все потеряны: несколько фрагментов можно найти в сборнике под названием «Carmina familiæ cæsareæ». Светоний утверждает, что он писал греческие комедии. Овидий посвящает ему свои «Фасты», хваля его красноречие и поэтический талант.

Этот молодой человек, столь совершенный, с культурой, равной его красоте, разве не естественно желать узнать его? Лувр обладает статуей, которая знаменита и была найдена в 1792 году в базилике Габий князем Боргезе. Другие, менее красивые статуи находятся в музее Сан-Джованни-ин-Латерано. Библиотека Мюнхена демонстрирует бюст, музей Дрездена – бронзовую голову, которые также напоминают Германика. Статуя Лувра – самое замечательное произведение, именно на нее стоит обратить внимание. Она изображает Германика в героическом костюме, то есть с обнаженным торсом, нижняя часть тела драпирована, конец плаща перекинут через левую руку. Он стоит и держит военный меч. Правая рука вытянута с жестом сдержанного и очень мягкого командования. Лицо выражает не только доброту, в нем чувствуется некоторая нежная мягкость. Возможно, в нем можно обнаружить некоторые черты Ливии, его бабушки, но не ее твердость, проницательность, энергию. Рот немного опущен в углах, что создает впечатление мягкости и выдает слабость характера. Глаза добрые, открытые, лоб спокойный, полный благожелательности, менее широкий, чем у Тиберия, как будто триумф благородных инстинктов и моральных качеств абсолютен. Нос слегка орлиный, без четкой и подчеркнутой кривизны. Шея полная и напоминает статуи Антиноя. Что касается плеч, они очень характерны, потому что они высокие, широкие, податливые. Можно найти сходство между верхней частью этой статуи и статуей Меркурия, которая находится в вилле Людовизи: плечи, соединение с шеей, пластическое чувство почти идентичны. Я не делаю из этого никаких выводов, это простое сравнение. Наконец, что исключительно, совершенно ново в римском искусстве, голова наклонена с выражением печали. В древности божества склоняли голову из доброты, как бы чтобы дать смертным то, что они просят в своих молитвах; но наклоненная голова Германика выражает меланхолию, которую искал художник, возможно, подсказанную оригиналом.