Синьоре начала разговор первой.
Она рассказала ему, что ее девичья фамилия Каминкер, ее отец был юристом, их семья переехала из Висбадена в Париж, когда ей было 2 года. Во время немецкой оккупации им удалось скрыть свое еврейское происхождение, но она знает, что случилось с теми, кому этого сделать не удалось.
– Борис! Франсуа посвятил меня в вашу историю, она меня потрясла, и я понимаю, что вам, наверное, тяжело будет рассказывать о том, о чем я вас попрошу, но мне очень важно из первых уст услышать о постигшей наш народ трагедии.
И Симона попросила своего гостя рассказать о его семье.
Борис впервые, оглядываясь на себя, с каким-то облегчением осознал, что способен наконец окунуться в воспоминания. С удивлением произносил слова, фразы, которые, казалось, он не осмелится проговаривать никогда. Эта женщина, аура ее жилища, тепло ее глаз распахнули створки его души, и он рассказывал не останавливаясь. Он описал свою мать, отца, веселый мир своих сестричек. Он сумел довести до конца этот рассказ и остановился только тогда, когда Симона не могла больше себя сдерживать и разрыдалась.
Арлет с Франсуа подвезли Бориса до отеля. Арлет засыпала Залесского вопросами:
– Как тебе Симона? Я видела, что она плакала. Наверное, ее так сильно взволновал твой рассказ? Она ведь хотела услышать ту ужасную правду…
Франсуа остановил сестру:
– Не приставай, Арлет! Неужели ты не понимаешь, если такой выдержанный человек, как Синьоре, плачет, значит и для Бориса разговор был не легким?
Арлет попыталась сменить тему, пойти на встречу укорам брата.
– Знаешь, – она обратилась к хранящему молчание Залесскому, – Симона на самом деле очень веселая, полная юмора, легкая в общении…
Но, поймав осуждающий взгляд Франсуа, поняла, что на самом деле сменить тему не получилось и уже совсем смутившись, закончила, видимо, тем, что волновало ее особенно.
– Симона – великая актриса! А мы просто артисты.
Она жеманно повела глазами и протяжно спела куплет из своего номера. Франсуа и Борис захлопали в ладоши. Борис рассмеялся:
– Хвастушка, напрашиваешься на комплимент, ты очаровательна и прекрасно это осознаешь. Вы разные и только, но Симона, конечно, производит сильное впечатление! – И поделился финалом встречи. – Она была очень мила и в конце сказала, что я могу обращаться к ней в любое время дня и ночи с любой просьбой: она сделает для меня все, что в ее силах.
– Ты думаешь, наверное, что это всего лишь слова вежливости? – Арлет положила сидящему на переднем сидении Борису руки на плечи. – Можешь быть уверен, она сделает так, как сказала.
Они встречались в этот его парижский период не раз. Симона, женщина с необыкновенным пленяющим шармом, очаровывавшем с первой минуты, в то же время была очень простой и доступной в общении, разумеется, для своего круга проверенных ее проницательным взглядом людей.
И однажды эта актриса, чье лицо смотрело на парижан со множества киноафиш, выполнила свое обещание и сыграла в его судьбе свою роль.
Муж Арлет, Оливер Дэвис, бизнесмен с Уолл-стрит, почти все время находился в Нью-Йорке, безуспешно пытаясь каким-то образом решить проблему их совместной жизни. За те три месяца, которые прошли со дня их свадьбы, Борис видел Оливера всего лишь дважды. Арлет сразу предупредила супруга, что не оставит Париж, а он никак не мог придумать, как перенести управление своим делом во Францию. Поэтому большую часть времени компанию составляли двое неженатых мужчин: Франсуа, находившийся, по его словам, в постоянном «тестировании», Борис, который и вовсе не помышлял о серьезной связи, – и замужняя дама Арлет. Она была влюблена в своего американца, но ее веселью это чувство никак не мешало. Так что, в итоге, уныние этой троице не грозило. Борис между тем стал всерьез задумываться о том, чем все-таки заняться в ближайшее время. Его счет в банке по тем временам составлял значительную сумму, но она была далеко не безгранична.
