Валерка долго жалел об этом. Его тёща была известной на всю округу самогонщицей, а потом и сама Алёна стала продавать спиртное, вместо состарившейся матери каждый вечер зажигая знаменитые «Волчьи глаза». Проживая в их доме в примаках, Валерка, по его собственному выражению, горя не знал. Он и сам всегда был выпивши, тайком наливая себе то вино, то самогон, и закадычного дружка угощал от всей души.
И ругалась с ним Алёна, и лупила тем, что в руки попадётся, всё было бесполезно. В конце концов, плюнула она и выгнала Валерку из дома, вышвырнув его вещи прямо на улицу:
– Язвить тебя-то! – выругался тогда обиженный Жгутик. – Чёртова баба! Все силы из меня выжала, а теперь гонит в шею!
Это было правдой. Алёна, всегда страдавшая известной бабьей слабостью, терпеливо сносила все пьянки Валерика и ругалась из-за этого на него больше для порядка. Но когда поняла, что он стал совсем никчёмным, жалеть и не подумала.
– Иди-иди, непуть, – махнула она на него рукой. – Ищи другую, которая тебя, дармоеда, за просто так кормить будет.
Вздыхая и качая головой, Валерик поднял с земли свои вещички, сунул их в валявшийся тут же холщовый мешок из-под сахара и поплёлся домой, на край деревни, где со своей престарелой тёткой жила его мать. Увидев на пороге непутёвого сына, женщина только горько вздохнула:
– Живи, чего уж…
А вот Стас Черныш свободе своего друга обрадовался:
– Наконец-то ты развязался со своей ведьмой… Как она, проклятая, в прошлый раз меня держаком от тяпки отходила! Три недели хребет болел…
Вот этих двух друзей, своих старых знакомых, и встретил Андрей, когда пришёл к деревенскому ларьку купить себе пивка и вяленой рыбки.
– Ба, Андрюха! Кошкин! Сколько лет, сколько зим! – обрадовались ему Черныш и Жгутик, как будто встретили собственную родню и засыпали его вопросами. – Когда приехал, дружище? Ну, как там на северах? Ничего себе не отморозил? Ха-ха-ха! А ты тоже, значит, за пивком? И мы! Привезли его уже! Сейчас Люська отпускать начнёт. Ну что, может, посидим по-человечески?
– Айда ко мне! – согласился Андрей.
Когда домой вернулась Шура, они, все трое, с удовольствием потягивали из огромных прозрачных кружек разливное пиво, которое тут же наливали из трёхлитрового баллона. Второй баллон, уже пустой, стоял немного в стороне, прямо на рыбьих очистках, которыми был завален не только стол, но и всё вокруг.
Отвратительный запах сразу же ударил Шуре в нос, и она недовольно поморщилась, глядя на брата и его собутыльников.
– Места вам другого нету, что ли? – напустилась она на них. – Чего сюда припёрлись? Кто вас звал?
– Ну, я, а что? – усмехнулся Андрей. – Вообще-то, это и мой дом тоже, если ты забыла!
– С тобой забудешь! – воскликнула Шура. – Ты что устроил, когда сюда Любка с комиссией приезжала? Специально, да, концерт закатил? Решил, что если Любку отправят в интернат, то она уже не будет тебе мешать, и с ней можно будет не делиться? А вот это ты видел?
Шура быстро сунула большой палец между указательным и средним и поднесла фигу брату под самый нос:
– Накося, выкуси! Я теперь тоже твоим покупателем устрою весёлую жизнь, пусть только появятся! Я здесь прописана и долю свою продавать не буду. Так им и скажу. Если хотят, пусть заселяются. Посмотрю, насколько их хватит. Пить начну! Мужиков к себе водить, гулять направо и налево…
– Каких мужиков? – не понял Андрей.
– Да вот хотя бы Жгутика с Чернышом! – Шура повернулась к друзьям, смотревшим на неё немного осоловелыми глазами: – А? Что? Придёте?! Бесплатно вас поить буду!
