Перехватило дыхание у Козьмы, заморгал он, словно собираясь заплакать, а староста, видя, что́ творится с батюшкой, продолжил:
– Нога моя на твое подворье не ступит, и прихожане тоже тебя и церковь твою стороной обходить будут.
Слова «церковь твою» вернули Козьме рассудок. Побагровел он.
– Нечестивый ты человек, Викентий, сатана в тебе сидит и тобой правит. Замечаю, как ты веру нашу православную опорочить намереваешься, со шляхтой якшаешься. Открыл ты лицо свое!
Староста на миг оторопел, не ожидал такого отпора от батюшки, а в висках застучали молоточки: «Ошибочка вышла, раньше времени открылся ты, надо бы помягче с ним обойтись!» – и шипя он произнес:
– Еще посмотрим, чья возьмет. А баню я тебе устрою, надолго ее запомнишь! – повернулся и почти подбежки засеменил по улице.
Козьма стоял в некоторой растерянности, у него родилось предположение: а не угроза ли это ему, о которой говорил тот клирик в монастыре?
Не ведал Козьма о тайной встрече Викентия со знатным шляхтичем в его добротном доме, каковых ни у кого в их деревне не было. Сидели они за столом, уставленным яствами и разными диковинными наливками. Вначале у них шел деловой разговор об обустройстве пристроек возле костела. Дело намечалось прибыльным, но трудоемким, а главное, работу надо было сделать за короткий срок. Викентий всячески пытался срок отодвинуть к весне, а шляхтич, наоборот, его только сокращал, обещая кормление и здесь же проживание.
И староста согласился, предвкушая выторговать еще какую-либо выгоду, а шляхтич прищурился, пристально вглядываясь в глаза собеседника, и так это негромко произнес:
– Ты, Викентий, вижу, человек деловой и хваткий, у нас на хуторах можешь быть нужным. Только ты же не нашей веры.
Сразу понял Козел, куда клонит шляхтич, и по привычке забегали у него глаза, словно отыскивая, куда бы спрятаться от такого трогающего душу вопроса. Собеседник криво улыбнулся и, не дождавшись ответа, вдруг добавил:
– Из вашей деревни одна молодая паненка была уличена в краже дорогой утвари в костеле. Это же большой грех перед Богом и нашей Святой церковью. Оказывается, она еще и блудница. Ее ожидает серьезная кара, этот грех ляжет и на вашу Православную церковь. К греховности ее принуждает священник вашей церкви, заставляя делить с ним ложе.
Заулыбался староста, почувствовав изменение в настроении шляхтича, и слащаво проговорил:
– Так попадья у нашего Козьмы никчемна для супружеских дел, вот он с вожделением и посматривает на молодых паненок. У него на подворье работает одна вдова со своей дочерью, она привабная девица, там и до греха может дойти. Точно как у пресвитера, который при живой жене такой грех совершает, двух наложниц имеет, детей родили.
Заулыбался шляхтич – видно, благодатными оказались слова Викентия.
– Наша католическая вера строго карает такие поступки, такой священнослужитель сразу лишился бы своего сана. Не допускает она и стяжательства. Наша вера распространяется на многие страны, и кто ее принимает, тех наш король заможной Польши поощряет. Такое повеление имеют и воеводы; благосклонно король относится к униатам, которые перешли под управление Его святейшества папы римского.
Опять забегали глаза Викентия. Поддавливал его своими речами этот вежливый шляхтич к принятию другой веры. Встревожился староста: как же на него односельчане смотреть будут? Начнет даже самый никудышний в деревне хозяин пальцем указывать, насмехаться.
