Ждать их, конечно же, никто не ждал – все к тому времени порядком нагрузились водочкой. Праздник находился в высшей точке веселья.
Мы с тобой провели
Вместе много месяцев,
Каждый миг, каждый шаг
Я бы повторил.
Но любовь, но любовь —
Золотая лестница,
Золотая лестница без перил…
Настойчиво пел с пластинки Юрий Антонов, видимо, ещё надеясь как-то повлиять на шумящую за хмельным столом «прозу» жизни.
– А-а-а, явился именинник! – Куманёв закричал Сашке с порога.
– О, да вы уже тёпленькие, – перехватывая инициативу, ответил Семён. – Аллё, гараж! Завтра – свадьба, смотрите не перепутайте!
Семён присел к столу навёрстывать упущенное, а Сашка из вежливости покрутился на кухне, посидел за столом с развесёлыми друганами, подавив спазм, выпил рюмку противной, настоявшейся в жаре тёплой водки и вышел на воздух.
Нет, не так Сашка представлял себе предстоящую собственную свадьбу. И по-другому предполагал он принимать на свою душу все эти хлопоты, приготовления, заботы, выполнение традиций, которые должны быть приятными, волнующими и уж ни в коем случае не тягостными. Как выпитая с парнями рюмка тёплой водки.
«Друзья называются, – злился Сашка, пристроившись с сигаретой на детской качельке у песочницы, – лишь бы выпить… А где я и что я? По барабану!»
Конечно, в глубине души он понимал, что друзья тут ни при чём – они честно радуются за молодого жениха, то есть за него, за Сашку Сотникова, отправляющегося в семейное плавание, и он на их месте вёл бы себя так же. Откуда пацанам знать, какие кошки скребут у него на душе, если он сам окончательно не разобрался в том, что же всё-таки происходит и, главное – зачем это всё происходит. И что даже сейчас он никак не может представить себя стоящим рядом со Светой в качестве жениха, напротив официальной дамы из ЗАГСа, складывающей их самостоятельные личности в очередную «ячейку общества».
«Но любовь, но любовь, – крутилась в Сашкиной голове прилипшая антоновская песня. – Золотая лестница, золотая лестница без перил…»
Выходит, что он просто не любил Свету и боялся признаться в этом даже самому себе. И до сегодняшнего дня Сашке хватало веских, почти что колоссальных доводов, чтобы обманывать себя. Мол, «не в любви счастье», или – «главное для мужчины крепкий тыл», ну и в довесок самого идиотского из всех аргументов, что «стерпится – слюбится». А теперь все эти доводы рухнули, не устояв на своих глиняных ногах.
Утром они виделись, и когда Света уходила домой, чтобы закончить последние свадебные мелочи: приготовить «интерьер» для выкупа, доделать платье, да и вообще распрощаться навек с девичьей жизнью, уже стоя в дверях, она вдруг быстро обернулась и, глядя в упор на замершего со Светиными сумками Сашку, собравшегося её проводить, спросила:
– Ты… не пожалеешь потом? Что женишься на мне?
– Ну, ты скажешь, – глядя немножко в сторону, ответил он. – А чего я должен жалеть?
– Так не пожалеешь?
– Нет, конечно…
– Хороший мальчик, – улыбнулась Света и по-матерински погладила Сашку по голове.
Света ещё в девчонках в своём развитии стремительно опережала сверстников и сверстниц, и входящий в пору сокровенных знаний Сашка, волею судьбы и классной руководительницы оказавшийся со Светой за одной партой, с замиранием сердца наблюдал, как его соседка постепенно, день за днём, превращается в девушку. Его, конечно, смущала такая невольная близость с красивой девочкой, тем более теснота парты предполагала случайные касания его худой коленки о её мягкое бедро и более волнующие задевания подростково-неуклюжими Сашкиными руками уже довольно большой Светиной груди. Света в такие моменты бросала на Сашку оценивающий взгляд, но ничего не говорила. А Сашка не знал, что и думать…
