Медсестра подошла к Эндрю с тарелкой каши, но тот откинул её с рук, что она аж вздрогнула.
– Эндрю, нам придётся опять вас связать и насильно всё делать. Вы же не хотите опять такого? Вставайте, будьте серьёзнее.
– Сколько раз вам надо это повторять? Вы меня с ума сведёте уже тут. Я уже чувствую, как выхожу из своего ума. Отойдите от меня, не трогайте!
– Похоже, нам нужна помощь. Позови кого- нибудь, Марта.
– Хорошо, доктор Либер.
Медсестра пошла за помощью и привела других врачей. Они схватили Эндрю и привязали к стулу.
– Ну что ж, Эндрю, вы не оставили нам выбора, – сказал Томас и стал впихивать в рот Эндрю остывшую с комочками кашу. Эндрю боролся, как мог, но враги вокруг оказались сильнее, и ему пришлось заглатывать эту кашу вместе с горечью и болью, которую он испытывал на тот момент.
– Ну вот и хорошо, а теперь лекарства, – продолжал Томас.
– Пожалуйста, отпустите меня, я хочу полежать. Мне плохо, – сказал Эндрю после горестной трапезы.
Медсестры развязали Эндрю, и вместе с доктором они вышли из палаты.
В сырой палате, в тишине, на жесткой постели лежал он, погруженный в собственные мысли, которые таились вокруг него, как серые нити печали. В палате была одна кровать, маленькая тумбочка рядом и раковина.
Глаза его, устремленные в никуда, отражали всю его боль, грусть и предательство общества. Невыносимая боль охватывала его, словно острый меч, вонзившийся прямо в сердце и оставляющий за собой лишь ощущение страданий. И в этой тишине каждая секунда казалась вечностью, каждый вздох напоминал о боли, которая жила внутри него, как рана, не заживающая со временем. Так он лежал, погруженный в своё внутреннее одиночество, пытаясь найти выход из этого бездонного лабиринта грусти.
– Надо найти Наполеона, чёрт его возьми. Это после разговора с ним всё это началось, – вдруг пришла мысль в его голову. – Точно, этот безумец со своим десертиком, надо его найти.
Эндрю вскочил с кровати и побежал к двери.
– А вдруг этот безумец меня не вспомнит и устроит панику? Тогда не избежать проблем. Вдруг я его не найду? Что я скажу, если мне спросят, куда я направляюсь? – эти мысли остановили его, и он сел обратно. – Надо дождаться обеда, и когда все выйдут, я, возможно, увижу его и подойду к нему. Всё решено, а сейчас я отдохну.
– Обед, – закричала санитарка в половине двенадцатого, и снова послышался гул. Эндрю вскочил с кровати, быстро пришел в себя и направился к двери. Все побежали, чтобы получить свою порцию, на этот раз был гороховый суп.
Эндрю обожал гороховый суп, и запах вкусной еды заманил его так, что он в ту же минуту забыл обо всём на свете. Он был так голоден, что съел бы целую кастрюлю.
– Можно мне тарелку супа, пожалуйста, – протянул он миску санитарке. Получив свою долю, он тут же возвращался к себе, как вдруг увидел его. Того самого, из-за которого он здесь очутился, Наполеон, чёрт его побери, не будь он ладен.
– Подождите! Стойте, я вам говорю, – закричал Эндрю.
Наполеон шёл со своей тарелкой вместе с каким-то человеком, который звал себя графом Дракулой. Они смеялись как безумные, всё время говоря какой-то бред. Даже сами не понимали, о чём говорят. Граф Дракула не мог остановиться, он так смеялся, что вокруг все шугались. Они не слышали Эндрю, они никого вокруг не замечали.
– Наконец-то я тебя нашёл, – сказал Эндрю, настигнув его, еле дыша.
– Ты кто? – посмотрел на него Наполеон.
