Где-то в середине лета (точного дня не упомнить) к главному монаху ни с того ни с сего подкрался хитро улыбающийся монах Есений. Складывалось ощущение, словно в мужчину вселился лукавый, до того эта улыбка была противоестественна для человека, который обычно старался во всём подражать Всеславу.
Есений зашел издалека, сначала восхитившись погодой:
– А всё-таки чудесно сегодня, а? Согласитесь.
– Угу, – только и промычал в ответ Всеслав.
– Хорошо, что у людей есть общие иллюзии, которые они ждут с нетерпением каждый оборот Земли вокруг Солнца.
– Угу.
– А знаете, – тут Есений убавил громкость, воровато оглядевшись по сторонам, хотя и так было понятно, что никого рядом нету. – Мне тут послушник один по секрету такую шутку рассказал… Я, право, отчитал его. Юный ум думает не о том, но вы знаете, дети… Но шутка эта, хоть мне и стыдно признаться, действительно презабавная.
– Угу.
– Мне вот, знаете, и с вами захотелось поделиться.
Ахахах ничего не ответил на предложение, только вкопался в землю, да так и стоял, ожидая, когда соратник сделает следующий шаг. Молодой монах почти было стушевался, но высокая цель заставила его остаться и сквозь чуть ли не слёзы, без лишних прелюдий начать пересказывать остроту, услышанную и не от послушника вовсе, а вычитанную из газеты, которую забыл один из недавних гостей. Голос Есения дрожал, а саму скабрезность он говорил чуть ли не шёпотом. Пересказать шутку мы, к сожалению, не можем, но пусть читатель поверит на слово, что оная смогла бы рассмешить и мёртвого, коль тот умел бы слушать.
По окончанию молодого монаха скрутило безудержным, даже припадочным весельем. А вот Всеслав остался при своём. Не сказав ни слова, он продолжил заниматься насущными делами.
Есению ещё долго было стыдно за свою попытку рассмешить своего начальника, да и шутка была сшита вульгарными нитками, от чего на душе сделалось крайне тошно. Но инцидент был исчерпан, и лучшее, что монах мог сделать, – просто забыть об оплошности, продолжив свою службу.
Последний и роковой для нашего героя инцидент произошел сравнительно недавно, недели две назад, когда один обеспокоенный послушник-подросток нарушил покой Ахахаха, застав того уже в вечернем туалете. Всеслав не успел соприкоснуться с поролоновой подушкой, как взволнованный Будимир напал:
– Прошу простить меня! Прошу простить!
Всеслав, обладая бесконечным терпением, никак не отчитал мальчишку за нарушение хоть и негласного, но всё же правила. К тому же могло случиться действительно нечто, выходящее за повседневные рамки. Монах только махнул головой, тем самым разрешив послушнику продолжить говорить.
– Я, как обычно, засыпал, занимаясь медитацией. Сегодня вторник, поэтому, – тут Будимир сделал небольшую паузу, дабы окончательно восстановить дыхание, – я формировал духовную связь.
– Угу.
– И в какой-то момент контроль был полностью потерян.
– Угу.
– И со мной случилось, не знаю, как вам точно объяснить, не провидение, конечно, хотя, может, и оно, в общем, некое озарение. Понимаете? Озарение! Такое яркое прям!
– И что же к вам пришло?
– Что в лесу, неподалёку от нас, есть кто-то, кто нуждается в нас.
– …
– И нам просто необходимо вместе пойти, понимаете?
Без лишних слов Всеслав поднялся на ноги, накинул кашаю поверх вечернего туалета, и взял с тумбочки фонарик. Остальным послушникам было велено оставаться в своих спальнях. С собой монах захватил только обеспокоенного мальчика, дабы тот вёл их к цели.
