- А затем. Для образца. По этой штуке будет отливаться новая статуя.
- А-а! – он с радостью бросился исполнять. Кряхтя, поднял каменное орудие и понес за мной к повозке.
Народ почтительно расступался передо мной. Некоторые спрашивали:
- А скоро? Скоро новый памятник будет?
- В литейной уже плавится металл. Кипят котлы. В огне и славе рождается светлый образ Сура Пориза, - уверенно отвечал я, шагая к повозке.
- Сюда кладите, - указал я здоровяку на пол нашего экипажа. – Дереванш, поднимите ноги!
- А? – архивариус весь затрясся и никак не мог совладать с собой, но все-таки ноги кое-как поднял.
Каменная булава тяжело легла на хлипкий деревянный пол.
Элсирика же, взирала на меня глазами змеи, которой прищемили хвост. Едва я устроился на сидении, она взвизгнула, вцепившись в плечо кучера:
- Гони!
И повозка тронулась по брусчатке сквозь расступающуюся толпу.
2. Глава 2
- Господин Блатомир, - простонал кенесиец, когда мы отъехали от площади достаточно далеко. – Я из-за вас чуть не погиб. У меня сердце остановилось.
- Не брешите, сердечный друг, - я достал из кармана сигарету и с удовольствием закурил. – Если бы оно у вас остановилось, то вы бы сейчас говорили не со мной, а с Юнией Небесной.
- Клянусь вам, остановилось. А потом снова забилось, благодаря госпоже Элсирике. Господин Блатомир, ну нельзя же так! Средь бела дня разрушать святейшую память о герцоге Поризе у всех на глазах!
- Не бухтите, Дереванш. Памятник и так разваливался бы. Я просто помог илийцам задуматься о том, что в этом мире ничто не вечно. А память о героях ремонтировать надо хотя бы изредка. Главное, вторая половинка ключа у нас! Верно, госпожа Элсирика, - я порывисто обнял ее, постукивая каблуком по обломку бедного Сура.
- Ты идиот! Сволочь, скотина! Ты чуть не погубил нас! Знаешь, что могло быть?! – вскричала Рябинина, вырываясь из моих рук.
Я решительно прижал ее к сидению, повернув писательское личико к себе.
- Насколько я помню, возле памятника ты угрожала поцелуем. Теперь я созрел для этого, - известил я, прижимая ее к себе.
И скоро наши губы соединились. Она еще недолго шепотом поругивала меня, но уже без злости – наверное, ей всего лишь хотелось выговориться.
- Прекратите целоваться, господин Блатомир! – проскрипел архивариус. – Немедленно прекратите, мучить Элсирику! Как вам не стыдно посреди города на виду у всех позорить нашу писательницу!
- Не нудите, Дереванш, - душевно попросил я. – Лучше подскажите кучеру, как проехать к самой богатой таверне. Да, и подумайте, где здесь купить молоток или топор. Нам скоро потребуется инструмент, чтобы освободить ключ из крепкого кулачка герцога.
Поиски лавки, в которой можно было приобрести молоток, заняли много времени. Мы объехали почти всю западную часть Илорги – все лавки, торгующие инструментами, оказались закрыты, ведь приближался вечер, и на западе уже догорала зарница. Лишь по счастливой случайности мы купили молоток в кузнечной мастерской, отвалив за него целый гавр. А когда в городе начали зажигаться фонари, мы добрались до роскошной таверны, именуемой «Хрустальная нора».
Отсчитав приличную сумму, Элсирика расплатилась с кучером, и повозка загромыхала по мостовой. Постояв немного, я указал на булаву с частью руки герцога, несчастно лежавшую на тротуаре и сказал:
- Возьмите это, Дереванш, - класть такую вещицу в сумку мне не хотелось: она могла случайно что-нибудь повредить или разбить несколько драгоценных бутылок со спиртным. – Берите смелее, а я, так и быть, понесу сумку. И посох.
