– Я провожу тебя до столицы, прослежу, чтобы с тобой там ничего не случилось, и верну матери в целости и сохранности, – настаивал Джорди.
– Подумай хорошенько, ты хоть раз бывал так далеко от дома?
– А ты?
Уинфред нахмурился.
– За свое детство я исследовал все окраины деревни, много раз бывал на озере, а однажды забрел так далеко в чащу, что домой возвращался в кромешной темноте под глухое
уханье филина. У меня есть опыт преодоления разных неприятностей, в отличие от тебя. Ведь ты даже не сумел в прошлый раз уговорить мать отпустить тебя на озеро со мной!
А я хожу туда самостоятельно, без чьего-либо позволения, – пытался отговорить он брата. – Поэтому ты очень поможешь мне, оставшись дома.
– Если бы отец был жив, ты не посмел бы так говорить. Он пришел бы в ярость, узнав, куда ты отправляешься.
– О нет! В настоящую ярость он пришел бы, узнав, что ты отправился со мной!!
Джорди опустил голову. Было видно, что ему не хочется спорить с братом, и он хорошо осознавал его правоту. Но и отказываться от задуманного не собирался. В голове
Уинфреда смешались противоречивые мысли. С одной стороны, матери будет трудно пережить долгую разлуку с сыновьями, несмотря на обещание Квинтина помочь и поддержать. С другой —
ему было немного тревожно при мысли о том, что в столице он будет предоставлен лишь самому себе.
– Ладно, – решился юноша, – отправишься со мной. Но пообещай, что будешь слушаться. После всего произошедшего не хватало нам потерять еще и тебя. Ух, и нагорит же мне
от матери по возвращении!
Глаза мальчика просияли.
– Ты будешь отдуваться не один. С этого момента идея о путешествии становится наполовину моей! – гордо заявил он.
Уинфред улыбнулся и помог брату забраться на лошадь, затем сам запрыгнул в седло и легонько пристукнул шпорами. Кобыла послушно двинулась вперед.
– А ты дашь мне поуправлять лошадью? – спросил Джорди.
– А ты умеешь?
– Будто ты умеешь, – усмехнулся мальчишка.
Уинфреду и правда было непривычно управлять сильным здоровым животным, но воспитание на ферме с юных лет давало о себе знать.
– Дам поводья чуть позже. Только не стучи шпорами слишком сильно, иначе тебе придется прокатиться с ветерком, – повторил он вспомнившиеся кстати слова старого фермера.
Джорди что-то согласно буркнул и крепче ухватился руками за седло. Кустарник по краям дороги поредел и сменился пастбищем, заросшим густой травой.
Еще недавно, когда местная земля обильно плодоносила, фермеры выращивали здесь хлеб. Но после пары лет крупных неурожаев аккуратно вспаханное ухоженное поле было утоптано
выводимым на выпас скотом. За год на этой земле не осталось и следа от прежнего плодородия и, когда весной начала пробиваться сорная трава, непригодная даже для животных,
фермеры переместились на пастбище, находившееся на краю деревни, в том месте, куда по обыкновению относили мусор. Отвергнутая земля оказалась на удивление плодоносной, и вскоре люди чуть не передрались за каждый клочок нового пастбища.
Дорога вновь резко повернула влево, и за поворотом показался холм, на котором величественно возвышалась каменная церковь.
– Правда ли, что в этой церкви когда-то был крещен сам великий Сарацин Паломид? – спросил Джорди.
– Легенды гласят, что сэр Паломид и вовсе не был крещен.
– Разве он не сделал этого по велению своей возлюбленной Изольды?
– Которая в итоге вышла замуж за Тристана? И вообще, в этой стране сохранилось множество красивых древних церквей. С чего бы великому рыцарю Паломиду было заглядывать в наше отдаленное захолустье?
