Поезд, прогудев, вновь начал тормозить. Домики исчезли, на их месте возникли массивные здания, вокруг которых деловито сновали фигурки людей. Некоторые из них тащили увесистые
мешки, древесину и тросы. Над крышей самого высокого здания возвышалась широкая каменная труба, нещадно задымлявшая все вокруг. Локомотив по сравнению с ней был костерком на фоне пожарища. Миновав это неприглядное дымное местечко, поезд снова оказался между кварталами невысоких домишек с черепичными крышами. Пути начали расходиться, и вскоре уже змеились по обеим сторонам от движущейся платформы с пассажирами. На некоторых путях стояли одинокие вагоны. На одном путники увидели даже целый состав, который деловитые рабочие в кепках загружали древесиной.
Впереди вместо привычного полустанка и маленького станционного домика показались очертания огромного здания с арками и колоннами. Железнодорожные пути вели к арке, чтобы исчезнуть внутри. Размеры вокзала поражали воображение. Широкая платформа, выложенная, по-видимому, из гранита (неведомого для Уинфреда материала, о котором он слышал от торговцев), расположилась по обеим сторонам от путей. Высокий потолок поддерживали колонны с искусно вырезанным орнаментом. На толстых стальных балках потолка гнездились птицы. Платформы освещались яркими светильниками, позволявшими разглядеть все до мельчайших подробностей.
Вечерняя прохлада здесь ощущалась не так сильно. Запахи угля и дыма, исходившие от локомотива, смешивались с запахом заправки светильников. Народу здесь было великое множество. Толпа на ярмарке в Стивенидже – самое большое скопление людей, которое за свою жизнь видели братья – была лишь жалкой кучкой людей по сравнению со здешним разношерстным людским муравейником. Поезд добрался до конца путей и остановился. Проводник принялся выпускать пассажиров из вагонов. Пассажиров, ехавших первым и вторым классами, он поздравлял с прибытием и желал легкой дороги, остальным лишь кивал с просьбой скорее покинуть состав. Уинфред подтолкнул разинувшего рот брата и взял свою дорожную сумку.
Как только они спустились на платформу, Чарли тут же был схвачен суровыми констеблями. Юноша, недоумевая, попытался выяснить причину сего недоразумения, но констебль
остановил его небрежным взмахом руки. Толпа сомкнулась и скрыла из виду странного спутника Уинфреда.
– Зачем они забрали его? – спросил Джорди.
– Возможно, кто-то отправил почтового голубя с донесением о нарушении, – услышали они голос длинного работяги в кепке. – Ваш друг слишком наивен, если думает, что, не оплатив славный труд железнодорожников, сможет добраться до города безнаказанно.
– Мы отправимся вызволять его? – спросил мальчишка, дергая брата за рукав.
– Мы обязательно постараемся вытащить его из всей этой истории, но позже, – ответил юноша. – Сейчас у нас есть более важная цель, не терпящая отлагательств.
Он пожал руку работяге и стал пробираться сквозь толпу к выходу из вокзала. Джорди последовал за ним. Констебль, следивший за порядком на платформах, указал, как пройти
к выходной арке. Уинфред решительно двинулся туда, придерживая сумку и вспоминая наставления Квинтина о ворах-карманниках. Покинув величественный, но тесный от толкучки и
душный от испарений масляных фонарей склеп вокзала, братья оказались на вымощенной камнем площади. Здесь было столь же многолюдно. Выезд с площади был перекрыт повозками,
