Суп без фрикаделек - страница 15

И так несколько лет мы встречались на Алининой кухне. Я спрашивала Вальку о её успехах и об успехах наших однокурсников. Но про них она ничего не могла рассказать, потому что не здоровалась и двигалась от общаги до Мухи как будто по тоннелю, не замечая, что происходит вокруг.

– Валя, ну как поживает Вадик Пучков?

– Татьяна, я не знаю. Мне кажется, он сделал дреды. Но я не уверена, что это он.

Валя ходила учиться, а я развелась с мужем и бросила пить.

Валя ходила учиться, а я стала работать в издательстве, снимать жилье и считать деньги до зарплаты.

А потом Валя защитила диплом. И на защиту никого из нас не пригласила.

Она так же передала кому-то в наследство комнату с замазанными надписями и оказалась в съёмной комнате на Садовой. Деля её, по привычке, с соседкой из Мухи.

Валя принялась искать работу. И тут стали происходить необъяснимые вещи. Валя, получившая корку в одном из самых престижных учебных заведений Северной столицы, не смогла устроиться ни верстальщиком, ни дизайнером, хотя добросовестно ходила на собеседования. В отчаянии она прибегла к услуге, о существовании которой я даже не догадывалась. Оказывается, есть агентства, которым ты платишь деньги, чтобы тебе нашли хорошую работу. Высокооплачиваемую работу.

И ей нашли. В какой-то частной галерейке. Работала Валя негром. Как это? Да вот так: есть человек, который называется художником. Он делает себе выставку, только это нынче называется «проект». «Проект Такого-то». От Такого-то в проекте присутствует идея, или, как нынче говорят, «концепция». А картины (да, картины маслом!) пишут вот такие люди, как Валя. Писали они там какую-то хренотень вроде голого Путина в позе лотоса. За это платили хорошие деньги.

– Валька, – говорит Алина, – мы хотим прийти на открытие твоей выставки.

– Э… – тянет Валька. – Вы можете прийти посмотреть… вечером, когда никого не будет. Но на открытие я вас не могу пригласить. Вас не пустят, потому что… Потому что дресс-код.

Я оглядываю Алину. Вязаная кофта модели начала восьмидесятых заправлена в джинсы-дудки из секонд-хенда на Удельной. Из-под кофты торчит водолазка. Вид у Алины измождённый, потому что она страдает бессонницей.

На Варваре мужские брюки и оранжевая вельветовая рубашка, купленная мной на Удельной для Миши. Ему оказалась мала, и я отдала Варваре. На мне майка с Удельной, которая не подошла Алине. И штаны, которые подошли. Но я же могу надеть парадно-выходное платье, сшитое сестрой! И сказать, что моя сестра кутюрье.

В галерею идти мы не решились. Даже вечером.

А потом я как-то позвонила Вальке и напросилась на чашку чая.

– Ну как развивается современное искусство?

– Позавчера я забрала с работы свой принтер. Но оставила на подоконнике помаду. И больше я на эту работу не пойду.

– Так. Что стряслось?

– Татьяна, он неуравновешенный человек. Мы работаем без выходных. И он кричит. Я не могу разговаривать с такими людьми. Я не собираюсь больше разговаривать с такими людьми. Я даже помаду оставила. И опять села маме на шею, и я опять безработная, и я опять ищу работу.

Мамахен у Вали работает в саратовской администрации. Папахен у Вали инженер. Мамахен, кажется, авторитарная женщина. Папахен мягкий интеллигент. Однажды Мамахен подарила Папехену на день рождения аппарат для измерения давления. Папахен сказал, что на Новый год подарит ей клизму.