– А кто давал тебе санкцию на эти вербовки? Ты вроде бы не испрашивал у нас на это разрешения?
Вопрос Пастельняка задел за живое Иосифа, и он со свойственным ему юмором изрек:
– Давайте, Павел Пантелеймонович, замнем для полной неясности и вашей полной неосведомленности этот вопрос!
– Нет, я требую объяснения!
– Ну посудите сами, как я мог получить санкцию на вербовку, если я длительное время нахожусь без связи?! Дважды я пытался связаться с резидентурой через Лизи и Ричарда, но ничего из этого не вышло. Никто и из резидентуры не пытался выйти на меня. И потом, учтите, я вербовал кубинцев не для вашей резидентуры и не для московского разведцентра, а для себя, для своей работы в латиноамериканском регионе. И если уж на то пошло, то именно я отвечаю за свою работу головой, а не тот человек, который может за тысячи миль отсюда давать мне указания, задания и инструкции…
– Получается, что ты ведешь работу по своему усмотрению и на свой страх и риск? – поддел его строгий представитель нью-йоркской резидентуры.
– Не надо, Павел Пантелеймонович, утрировать. Если хотите знать, то я работаю в этом регионе по личному указанию Берии. И вы, наверно, лучше меня знаете, что не выполнять его указаний – значит поставить на себе крест. Так ведь?
На лице Пастельняка отразилось замешательство: он никак не ожидал, что Григулевич мог иметь личную встречу с Берией.
– Тогда ты, конечно, прав, – невесело пробормотал куратор.
Поняв, что тот удовлетворен ответом, Иосиф спросил:
– А с какой целью вы приехали в Гавану?
Удивившись бесцеремонному вопросу молодого разведчика, Пастельняк впервые улыбнулся и сказал:
– Я приехал сюда для того, чтобы проинструктировать тебя перед отъездом в Аргентину.
– И когда же я должен туда выехать?
– В середине декабря.
– Тогда у меня к вам есть один очень важный вопрос.
– Какой именно? – насторожился куратор, ожидая опять неприятного сюрприза.
– Во время работы в Мексике я познакомился с одной прекрасной и умной девушкой по имени Лаура. Данные на нее в Центре есть. Она согласилась сотрудничать с нами, и с ведома Тома я завербовал ее в качестве связной. Потом агентурные отношения переросли в более близкие… Словом, мы полюбили друг друга и хотели бы соединить свои жизни узами брака. Скажите, может ли она поехать со мной в Аргентину и стать моей женой…
– Ах вот в чем дело! – воскликнул Пастельняк и неожиданно умолк. Несколько секунд он, глядя в упор на Иосифа, молчал, потом медленно, растягивая слова, заговорил: – Нелегкое ты затеваешь дело, друг Антонио. И вопрос ты поставил не в той очередности. Сначала надо получить разрешение, чтобы мексиканка стала твоей женой, а потом уже говорить о совместной командировке на край света. Боюсь, что получить от Центра санкцию на заключение брака с иностранной гражданкой будет архисложно. Ты же был в России и, очевидно, знаешь, что отношение к иностранцам в Советском Союзе неважное. Даже те из них, кто приезжал с добрыми намерениями по линии научно-технического или культурного обмена, всегда подозревались в проведении шпионской или антисоветской деятельности.
Григулевич изменился в лице и с недоумением спросил:
– А что же мне делать?.. Не ехать в Аргентину? Возвращаться к ней в Мексику?
– Я, конечно, поддержу твою просьбу и в резидентуре, и при направлении запроса в Центр…
В порыве злости на все и вся Иосиф резко бросил:
– Я считаю, будет недостойно и негуманно, если кто-то там, в Москве, попытается разрушить наши чувства! Разъединить нас! В конце концов мы ведь можем и исчезнуть из Латинской Америки, как в свое время исчез Орлов из Барселоны, Кривицкий из Парижа и кое-кто еще из других стран.
