Фабиан ждет.
Фабиан смотрит.
Вот Венкель подходит, вот берет тонкую пачечку страниц, листает, читает, Фабиан видит, как скользит взгляд Венкеля по строчкам, одна, две, три… И хоть бы что, хоть бы мимолетная морщинка на лице, хоть бы приподнятая бровь, хоть бы скривленные губы – а тут ничего, ничегошеньки-ничего, читает, будто инструкцию к мультиварке.
Откладывает листочки, кивает, мол, все понял. Фабиан настораживается, Фабиан спрашивает, может, вопросы какие, или еще что – нет, нет, все понятно, все хорошо, спасибо.
Фабиан смотрит Венкелю в спину, что он задумал, что он задумал, черт бы его задрал…
Фабиан ждет.
Фабиан смотрит.
Работа такая у Фабиана – ждать и смотреть. Это по ночам Фабиан оживает, просыпается, это по ночам у Фабиана загораются глаза – большие, желтые, совиные, это по ночам Фабиан из Фабиана превращается в творца миров – а днем Фабиан просто Фабиан, сидит, смотрит, наблюдает, ну, изредка крикнет что-нибудь, вы там вообще все с ума посходили или как – хорошо, что сегодня никто с ума не посходил, можно не орать.
Так что Фабиан выжидает, – растекся тушей по массивному креслу, руки на подлокотниках, навострился орлиный нос, чуть мерцают желтые глаза – смотрит. Вон стоят люди с автоматами, как-то нехорошо стоят, неправильно, а как надо – Фабиан не знает, как надо, ладно, пусть стоят, как стоят. Автоматы тоже какие-то… где такие вообще взяли… ладно, взяли и взяли. Чего ради они вообще с автоматами, это же музей, откуда здесь люди с автоматами… откуда… от верблюда. Вот так всегда у Фабиана, ночью приходят миры, миры, миры, которые кажутся живыми, настоящими, а при свете дня сказочные миры превращаются в рыбью чешую и черепки. Ладно, пусть стоят с автоматами в музее, может, не заметит никто, не спросит себя – какого черта. Да как не спросит, еще как спросит, сеть запестрит комментариями, а о чем думал Фабиан, когда расставил автоматчиков в музее, о чем, о чем…
Венкель идет. Идет Венкель. Вот он, заходит в музей, поднимается по мраморным ступеням, да куда ты пошел, куда пошел, вход вон там… Это он куда это… Ах вот мы какие умные, мы к кассе пошли, в очередь встали билет покупать. Фабиан кипит и клокочет, Фабиан взглядами, взглядами сигналит Венкелю, ты же под гипнозом, куда ж ты поперся-то за билетом, ты же должен как зомби пойти в залы. Венкель тоже сигналит, тоже взглядами, взглядами, и чего, и чего, ну и завернут меня восвояси с криками а где ваш билет, вот я к кассе и пошел… Фабиан снова сердится, хлопает в ладоши, к черту, к черту все, к черту, давай сначала, вошел, поднялся по ступенькам, в залы пошел, в залы пошел, я сказа-а-а-а-ал, вот тут тебя остановят, спросят про билет, тогда и пойдешь билет свой покупать, ишь, какой правильный… Девушка на входе спрашивает Венкеля про билет, Венкель смотрит на девушку пустыми глазами, вот это здорово у него получилось, очень здорово. Девушка повторяет – билет, билет, Венкель идет к кассе, спотыкается, чуть не падает, это тоже вышло здорово. Венкель… Да какой, к черту, Венкель, Тибор, Тибор, уже нет никакого Венкеля, полчаса назад, может, еще немножечко был какой-то Венкель, а теперь только Тибор (клубничный чай, канапе с креветками), Тибор кладет деньги на кассу, вздрагивает, когда спрашивают – один? Кивает, один, один, конечно, один, боится что-то сказать, боится своего голоса. Венкель (Тибор, Тибор!) идет в залы, ну какого черта он останавливается перед доспехами, какого черта смотрит на картину во всю стену, какого, какого… Нет, надо было провести Венкеля по музею – раз, два, десять, миллион, а то так и будет сейчас беспомощно тыкаться по углам, как слепой котенок.
