Венкель разводит руками, а вы как хотели, врага надо в лицо знать, вот увидел Тибор эту сущность с севера, этот ледяной город из ниоткуда, надо же разобраться, что такое, в самом-то деле…
Вот так.
И не показывается на дверь, а ведь верно, вот чего не хватало-то, Тибор, он же и правда вот такой, его машина собьет, он отряхнется и пойдет дальше…
Черт с вами.
– Это Фабиан. Смотрит на Венкеля ненавидящими глазами, говорит:
Черт с вами.
– Уважаемые туристы, давайте пройдем в следующее помещение. С первого взгляда этот зал ничем не примечательный, его даже можно перепутать с Лазуритовыми Покоями. На самом деле этот зал настолько знаменит, что люди со всего мира съезжаются в столицу, чтобы увидеть его своими глазами. Вы, наверное, уже обратили внимание, что стены этого зала – причудливое переплетение осенних ветвей, между которыми – кристаллики льда. Необычайно красиво, правда? Этот зал построен по совместному проекту двух архитекторов – одного из них вы знаете, это знаменитый Октахор Симплекс, памятник которому мы сегодня видели, помните? А кто был вторым архитектором, кто подскажет?
– Сущность севера!
– Верно говорите! Сущность! А для чего был построен этот знаменитый зал?
– Э-э-э… договор подписывали!
– Правильно! А какой?
– М-м-м…
В зале зажигается свет, тусклый, приглушенный, как будто сомневается – а состоится ли встреча. Ночь замирает, затихает, прислушивается, – ждет.
Тишина.
Никого и ничего.
В узком окне полная луна доходит до самой-самой верхушки своего ночного пути, замирает на верхушке башни.
Полночь.
Левая дверь открывается, входят четверо, бледные, напуганные, кутаются в меха, кто-то намекнул, кто-то подсказал – надо кутаться в меха.
Кутаются.
Оглядываются.
Рассаживаются на массивных шкурах, которые тоже запасливо принесли с собой, кто-то хочет развести огонь, кому-то говорят – нельзя-нельзя, не здесь, не сейчас.
Люди разворачивают свиток, чтец читает условия договора. Его одергивают, кому читаешь, кому, кому, нет же никого – он пожимает плечами, велено читать…
Писарь вынимает перо, ставит росчерк.
Все замирают.
Ждут.
Координатор бормочет сам не знает, для кого:
– Не придет он… не придет…
Остальные и сами понимают – не придет. Ждут чего-то, сами не знают, чего. Страж сжимает клинок, оглядывается, понимает, что никакой клинок не поможет против того, что придет…
Холод. Не такой холод, как бывает ночью, легонький холодок – а настоящий, мертвый, холод севера. Правая дверь не откроется, никто не войдет, это уже понятно, потому что – он здесь.
Совсем рядом.
Свиток покрывается инеем, замерзает, люди поеживаются, кутаются в шкуры, придвигаются друг к другу.
Холод уходит. Люди растерянно оглядываются, не понимают, как уходит, почему уходит, а как же, а что же, а…
– Смотрите!
Это чтец. Показывает на свиток, на котором отпечаталась еще одна роспись, оставленная непонятно чем.
– Вот так, уважаемые туристы, была поставлена точка в величайшем противостоянии двух миров. Стороны подписали договор о разделении времени. Это произошло по инициативе…
Венкель просыпается, выволакивает себя из постели. Спрашивает себя, кто он, Венкель или не Венкель. Нет, наверное, все-таки Венкель, хотя нет, Венкель бы еще полчасика в кровати повалялся. Одевается второпях, вещи разбросаны, вот это точно Венкель, хотя нет, Тибор тоже так же что с полу подберет, то наденет.
Венкель размешивает кофе, вот это точно Венкель, Тибор бы кофе заваривал. А кстати, откуда у Тибора время кофе заваривать, Тибору что, заняться больше нечем, кофе заваривать, Тибор утром вскочил и на работу побежал быстро-быстро…
