* * *
От послушания родится попечительное и непринужденное наблюдение каждого своей должности из его честолюбия в ее совершенстве; а в сём замыкается весь воинский распорядок.
«Вся твёрдость воинского правления, – гласит “Полковое учреждение”, – основана на послушании, которое должно быть содержано свято. Того ради никакой подчинённый пред своим вышним на отдаваемой какой приказ да не дерзает не только спорить или прекословить, но и рассуждать (выделено мной. – Авт.), а особенно его порочить после в каком бы то ни было месте, но только повеленное неукоснительно исполнять».
Итак, «рассуждать» перед командиром Александр Васильевич запрещал. А как же всем известное своеволие Суворова и его хрестоматийная любовь к воинскому «рассуждению» всех чинов, начиная с рядовых солдат? Право на собственное мнение он признавал именно в рамках послушания. Противоречить приказу или обсуждать его запрещалось. Но мнение каждого подчинённого могло быть представлено начальству: «Иное есть представление, которое всюду в пристойное время, какого бы чину кто ни был, пред своим начальником к лучшему и кратко чинить похвально, однако и то чинить с великим рассмотрением, дабы не имело вида какого непослушания». Это первыми должны были иметь в виду караульные, представляющие воинскую часть перед начальством выше полкового.
Вестовые, расставленные на должном расстоянии от караула, должны были возгласом «к ружью!» предупредить часового у фронта и товарищей в караульне о приближении высокой особы. По возгласу часового «караул выходит и становится к ружью поспешно, однако без замешательства». На практике Суворов знал, что особа может «скоро проехать или из переулка выйти», так что всех ружейных приёмов караул выполнить не успеет. Это было им учтено в совете «не торопиться и командовать порядочно: “ступай в ружьё, к ноге, на плечо, на караул”, – сколько командир поспеет». «Особа» должна видеть готовность к отдаче чести и порядок, а не неприличную суету, за которую Суворов требует наказывать.
Александр Васильевич повелевал «караул содержать весьма строго… недреманно и осторожно, дабы из добрых солдат не сделать худых и за какую оплошность не подвергнуть себя… взысканию». От командиров требовалось, чтобы в любой момент, когда придётся строить «фронт», солдаты были молодцеваты и подтянуты. Они должны были выглядеть как те игрушечные солдатики, которыми любили забавляться высокие особы по всей Европе: с белыми пудреными головками, косичками, бантиками, галстуками и прочей дребеденью, не имевшей для военного дела никакого смысла.
Бессмысленность украшательств, отнимавших у солдат много времени и мешавших на войне, была осознана позже. В 1760-х гг. Суворов полагал эту мишуру существенной частью солдатской службы. Чтобы солдат в любую погоду был готов выскочить из караульни и стать во фронт, полковник требовал от офицеров, сержантов, капралов и ефрейторов заботиться о его внешнем виде, особенно о причёске: «бело напудренных» буклях и косичке днём, пока охраняемая особа не пойдёт спать, «не напудренных буклях» ночью. Букли и косы солдаты носили даже в деревне, в любую погоду.
Парик солдату (в отличие от знатных особ) был не положен. Вид парика должны были иметь собственные волосы, с приплетённой к ним на лентах косичкой на проволочной основе.
Суворов делился своим опытом ношения форменной причёски в главе «О убранстве и чистоте». Букли заботили Александра Васильевича в первую очередь, потому что были видны всегда и, в отличие от привязной косы, нуждались в постоянном уходе, – как и усы, положенные отборным солдатам-гренадёрам. Во второй части главы, где полковник раскрывает содержимое солдатского подсумка и карманов, средства по уходу за причёской названы сразу после необходимого для работы с ружьём.
