А потом его пальцы начали играть с краем моих трусиков, пока я не перестала дышать.
Он склонил голову, и наш поцелуй стал глубже и жарче.
И в этот же момент его пальцы с дерзкой уверенностью направились прямо в центр меня.
К моему удивлению и стыду, он начал гладить меня там, внизу.
Его язык был у меня во рту. Его пальцы были глубоко между моих ног, и я не могла вспомнить, почему я считала его монстром.
В любом случае я капитулировала. Но не чувствовала себя проигравшей.
Это было похоже на танец. Его рот и его рука, то одна, то другая, или обе сразу.
Не успела я опомниться, как лихорадка начала охватывать все мое тело. Я вся дрожала. Тело напряглось в его руках, и я почувствовала, что приближаюсь к апогею.
Я бы оттолкнула его, если бы могла. Если бы я могла заставить свои руки сделать что-нибудь, кроме как схватить его за рубашку, когда я задрожала и стала извиваться все сильнее и сильнее в его руках.
Я потерялась где-то между горячими, твердыми губами Хавьера и его безжалостной рукой между моих ног. Я потеряла себя, я последовала за этой дрожью, и я едва понимала, почему я издавала эти жадные, постыдные звуки, рвавшиеся из глубины горла.
– Давай, Имоджен, – прорычал он. – Сейчас.
Во мне не осталось ничего, кроме жара и покорности.
Я взорвалась как по команде.
И я только смутно осознавала это, когда Хавьер отодвинул меня от себя. Он усадил меня на край стола, стоявшего позади нас, провел ладонями по моим рукам, словно напоминая о границах моего собственного тела, и даже поправил мне юбку.
Все в целом показалось мне… приятным, как бы странно это ни звучало по отношению к человеку, которого все считали чудовищем. И я о нем до сих пор думала так же и от этого чувствовала смятение.
У меня кружилась голова. Я не могла сосредоточиться. Не могла дышать. Я не могла понять, что произошло.
И когда мое дыхание наконец замедлилось настолько, что я смогла нормально думать, Хавьер все еще был рядом. Он стоял в той же позе, что и раньше, засунув руки в карманы брюк, которые, как я поняла с первого взгляда, были сшиты в ателье в Милане или Париже.
Теперь его мощь казалась еще более ошеломляющей. Мечтательные голубые глаза конюха поблекли на фоне неумолимой мужественности Хавьера. Он был словно шторм, который кружил меня, пока я сполна не почувствовала его силу.
Я сказала себе, что ненавижу его за это.
– Ты выглядишь удивленной, моя королева, – сказал Хавьер. Я окаменела от скрывавшейся в его словах насмешки. – Хотя, конечно, это не так. Я уверен, что кто-то подготовил тебя к тому, что происходит между мужчиной и женщиной, как бы усердно твой отец ни старался запереть тебя в башне.
Безусловно, я не была жертвенной девой из прошлых веков. Возможно, я и вела уединенную жизнь, но эта жизнь сопровождалась обильным доступом в Интернет.
Тем не менее я последовала за внутренним голосом, которому не могла сопротивляться.
– Разумеется, – ответила я. – Запертые башни оберегают от запретных знаний только в сказках.
Его мрачный взгляд прожигал меня насквозь, но я выдержала. И ответила ему полуулыбкой, которую раньше видела на лице своей сестры.
– Полагаю, ты имеешь в виду, что подготовка к браку проходила под тщательной опекой монахинь, обсуждавших с тобой биологию.
– Думай, что хочешь.
После этих слов Хавьер изменился прямо на моих глазах. Я и раньше думала, что он каменный, но теперь он стал еще тверже. Кремень и гранит.
