Между тем в одной из стен появилась дверь.
— Вот теперь мы можем идти, — сообщил Леонард. — И держись непринужденно. Ты его дочь, он ничего с тобой не сделает.
Да я бы не сказала, что волновалась, по крайней мере, сильно, но все же некая напряженность присутствовала.
Дверь открылась сама собой, стоило нам подойти к ней. Переступив порог, мы оказались в длинном широком коридоре, тоже с магическими шарами под потолком. Они горели достаточно ярко, чтобы позволить разглядеть обстановку дома. Гобелены на стенах и ковры с длинным ворсом на полу, похоже, не позволяли хозяевам дома замерзнуть в холод. Правда, непонятно, как же магия? Почему она не могла их согревать? Та же саламандра поработает гораздо эффективней плотных гобеленов, пусть и с необычными яркими сюжетами. Да и сами гобелены закрывали не всю стену сплошняком, а висели на равном расстоянии друг от друга. На них были изображены застолья, битвы, пляски, рукоделье, в общем, обычные бытовые сюжеты, если войну считать частью быта.
В промежутках между гобеленами, по обе стороны от нас с Леонардом, располагались двери. Больше десятка дверей, за которыми скрывались, по всей видимости, жилые комнаты.
Мы подошли к одной такой двери. Леонард постучал. Дверь отъехала в сторону.
Мы переступили порог.
В уютно обставленной гостиной, отделанной в сиреневых тонах, сидело несколько существ. В двух креслах у горевшего камина — пара средних лет. Насколько я знала, аристократы за счет магических процедур всегда жили дольше обычных существ, а потому сидевшие могли оказаться намного старше, чем мне виделось. Оба высокие, немного полноватые, они были наряжены по последней моде. Миленькая зеленоглазая блондинка в нежно-бежевом платье выглядела мягче своего мужа. По лицу ее было видно, что она скорее расплачется, чем закричит или забьется в истерике. Пухлые губы, высокий лоб, немного острый нос. Должно быть, в молодости она выглядела еще привлекательней, а сейчас возраст и жизненные тяготы все же брали свое.
Ее муж смотрел перед собой прямо и твердо. Властное выражение лица подсказывало, что этот мужчина привык командовать едва ли не с рождения. Благодаря открывшимся у меня способностям я видела сейчас намного лучше, чем раньше, а потому могла с уверенностью сказать, что в карих глазах мужчины затаились раздражение и недовольство. Темные волосы, прямой нос, тонкие губы — аристократ с благородными предками в нескольких поколениях. Одет он был в светло-зеленый камзол, с манжетами белоснежной рубашки, выглядывавшими из рукавов. Черные туфли, как и у супруги, покрытые лаком. Модник, знающий себе цену.
Две женщины и двое мужчин, усевшиеся неподалеку на небольших диванчиках, явно являлись сестрами Вереники и их мужьями. Брюнетка и шатенка, женщины чуть старше Вереники, одетые в платья красных оттенков, сидели, поджав губы. Им явно не нравилась ситуация. Их мужья, оба в черном, два шатена, смотрели на мир равнодушно.
Едва увидев нас с Леонардом, мать, Нарисия, подскочила из своего кресла и бросилась ко мне. Через несколько секунд я уже была заключена в объятия, а мое платье поливали слезами. Отец, Гордий, недовольно поджал губы и не сдвинулся с места, всем своим видом давая понять, что не одобряет импульсивного поступка супруги.
— Вереника, детка, — бормотала между тем она, крепко обнимая меня. Мне пришлось обнять ее в ответ, — ты наконец-то нашлась…
