Между прочим, вспомним, что первая попытка французских правящих политиков использовать знаменитую «шпагу-саблю» в своих личных интересах относится к перевороту 18 фрюктидора 1797 г. Тогда не сразу подыскали нужного человека. Кандидатур было несколько: но Бонапарт находился в Италии, а Моро не любил политики и ловко от нее уклонялся. А вот амбициозный Гош явно был не прочь сыграть эту зловещую роль, но не сложилось, и Директория обошлась фигурой второго порядка, ею стал подконтрольный Бонапарту генерал Ожеро из его Итальянской армии, им, кстати, для этой цели и присланный. Тогда все прошло так, как того желали термидорианцы. Как до «фрюктидорского переворота», так и после него немало генералов подвергалось соблазну выступить в роли «шпаги-сабли» для наведения порядка в стране. Кстати, первыми попытались «пофехтовать» обладатели громких фамилий – Лафайет и Дюмурье. Потом на авансцену постарался выскочить не лишенный военных дарований (бездарь не смог бы разбить австрийцев 17 июня 1794 г. при Гоогледе) сын бургундского крестьянина Шарль Пишегрю (1761—1804). Но мужичка-хитрована сумели «обойти» сидевшие в Директории политики. Баррас и «компания» с помощью присланного из Италии Бонапартом генерала Ожеро, ликвидировали угрозу. Все остальные попытки оказались не ко времени. Революционная волна не докатилась еще до своего пика. Пока не был изжит революционный пафос – военная диктатура была невозможна. Народ еще не почувствовал, что завоевания революции (особенно социальные) прочны, и не допустил бы над собой никакого диктатора. Еще не наступило время, когда революционное воодушевление, идейный энтузиазм, двигавшие людьми, пошли на убыль. Было необходимо, чтобы появилась уверенность в том, что никто больше не сумеет расшатать тех новых устоев социального прогресса, который наметился благодаря революции. Лишь в этом случае возможно установление военной диктатуры. Осенью 1799 г. страна созрела до такого шага…
Положение правящей Францией Директории было очень непростым: пытаясь привлечь к решению своих проблем того или иного генерала, она сильно рисковала. Поверяя военному свои «темные планы», она с одной стороны делала его сообщником (он освобождался от обязанности подчиняться ей!), а с другой стороны, становилась его… заложником! Вероятность измены возрастала согласно его умственным способностям и амбициям. Ведь до конца было неизвестно, как такой человек поступит в отношении «себя любимого», когда поймет, что на самом деле, именно он – «вершитель судьбы всей страны»! На кого он повернет солдат и пушки? Не на Директорию ли? Вот почему она придирчиво искала именно ту «шпагу-саблю», которая не проткнет ее саму. Напомним еще раз, что переворот 18 фрюктидора 1797 г. прошел «на ура» с помощью хорошего генерала, но недалекого политика Ожеро. Он так и не сообразил, что в тот день в его руках были огромные возможности для личного возвышения. Но на этот раз обстоятельства несколько изменились, и одной лишь решительности было недостаточно. Нужен был человек не только отважный, но и по-настоящему умный.
Вопросом поисков «шпаги-сабли» в Директории ведали двое: виконт из провансальского мелкопоместного дворянства Поль-Жан-Франсуа-Никола де Баррас (1755 – 1829) и Эммануэль-Жозеф Сьейес (1748—1836). Каждый из них планировал государственный переворот по-своему и в собственных интересах. Последний, будучи человеком более радикальным, решил сокрушить республику. Он исходил из того, что пока во Франции сохраняется республика, соседние монархические страны будут пытаться ее уничтожить. Следовательно, нужно отказаться от республики самим!
