«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона - страница 47

Талейрана он быстро столковался с Сьейесом. Министр полиции Фуше – еще один «хитрован» той богатой на проходимцев эпохи – мгновенно сообразил, откуда дует ветер удачи и сделал вид, будто ничего противозаконного не видит. Военного губернатора Парижа генерала Лефевра Наполеон примитивно купил, подарив ему роскошную дамасскую саблю, и тот тут же «взял под козырек», громогласно рявкнув: «Давно пора перетопить в Сене всех этих жуликов-адвокатишек из правительства!».

Бонапарт прекрасно понимал, что у него два опасных соперника – Моро и Бернадотт. «Я полагаю, что Бернадотт и Моро будут против меня. Но я не боюсь Моро. Он предпочитает военную, а не политическую власть. Он будет с нами, если мы пообещаем ему командование. Но вот Бернадотт… В его жилах течет южная кровь. Он дерзкий и предприимчивый. Он не любит меня. И я уверен, он будет против. С его амбициями он способен на все. Кроме того, его ничем не соблазнишь. Он хитер и коварен…».

Бернадотт действительно никак не мог стать «бонапартистом», так как сам был… «бернадоттистом»!

Нам доподлинно неизвестно, как соперники (Бонапарт и Бернадотт) «вели переговоры» об участии последнего в перевороте. Ясно только, что, «самоустранившись», Жан-Поль-Батист сыграл на руку Наполеону. Разное рассказывали об их встречах предшествовавших перевороту 18 брюмера, свояки-«соперники» прощупывали друг друга колкостями.

Бонапарт считал, что если популярный в армии и у народа, но инертный генерал Моро у него почти-что «в кармане», то не менее известный и, к тому же, горячий беарнец Бернадотт будет играть «в свою игру» и не присоединится к… «египетскому дезертиру». Но его, как «свояка», следовало… «по-свойски» (!) нейтрализовать!!!

В «обработку-разработку» самостоятельного беарнца включились оба брата Наполеона, его супруга Жозефина, его сестра Полина. Но сколько все они его не обхаживали, пытаясь действовать даже через свою свояченицу Жюли Клари на его жену Дезире Клари, верткий словно угорь, Бернадотт постоянно ускользал из их хитро расставленных мелкоячеистых сетей. Тревожно следивший за всем происходящим вокруг, Бернадотт понял, что помимо генералов Журдана и Гаро мало кто из популярных офицеров может с ним встать на защиту республики и предпочел никаких телодвижений ни за – ни против Бонапарта не совершать, т.е. не рисковатьи отойти на второй план.

…Впрочем, тогда и потом кое-кто посчитал, что Бернадотт то ли «проспал» момент, то ли «перехитрил» самого себя, то ли слишком долго выбирал, как ему поступить. Он не примкнул к Бонапарту, но и не торопился встать в ряды его противников, т.е. ничего не сделал для защиты Директории. В решительный момент захвата власти Бонапартом он, все же, явится в его дом на улице Шантерен, где собрались все заговорщики, но в отличие от других военных, не в мундире, а в штатском костюме. Более того, никакой конкретной помощи он не оказал, все также продолжая наблюдать со стороны. Эта двусмысленная позиция крайне раздражает Бонапарта и не прибавляет Бернадотту доверия со стороны будущего властителя Франции. Однако Наполеон также понимает, что его положение не столь прочно, чтобы открыто проявлять негодование в адрес человека, который как-никак имеет популярность в войсках и влияние в обществе. И, на словах выражая Жану-Полю-Батисту свое расположение, он сделает все, чтобы потом оставить его если не у дел, то, по крайней мере, на третьих ролях. Интересно, что чем выше продвигался Наполеон, тем больше он не любил Бернадотта. Чуял сильного соперника? Второго генерала-патриота Моро? Или самого себя, т.е. тоже метившего в «бонапарты»? Но двум «бонапартам» было «не ужиться в одной берлоге»…