«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона - страница 49

Во-первых, очевидно, ему все еще «мешали» воспоминания о его первой юношеской любви Дезире Клари (теперь мадам Бернадотт). И, во-вторых, (и это главное!) Жан-Поль-Батист был слишком самостоятелен, чтобы всецело зависеть от воли Наполеона. Бернадотт пробился на вершину военного Олимпа Франции сам. Генералом (бригадным!) он стал (в июне 1794 г.), т.е. всего лишь на полгода позже Наполеона (декабрь 1793 г.). В общем, он ничем не обязан генералу Бонапарту и очень часто напоминает ему об этом. К тому же, он не только «служить» не умеет, но и фрондёр!

…Кстати, Бернадотт, как нарочно, заводил такие знакомства, которые раздражали могущественного первого консула, а потом и императора Франции Наполеона Бонапарта. Так, он энергично бравировал своими связями с такими одиозными в понимании строгого моралиста Бонапарта знаменитыми француженками той поры, как писательница мадам Жермена де Сталь и несравненная и очень дорогая жрица любви мадам Жюльетта Рекамье. Одна явно, другая завуалировано, критиковали режим консульства и его главу. Своенравная и не безталанная Жермена была в восторге от Жана-Поля-Батиста. Она даже именовала его «подлинным героем века». Не исключено, что, знаменитая в ту пору «дегустаторша» крутых мужиков прелестная Жюльетта могла подтвердить это по «женской части». Передавали, что как-то не в меру разоткровенничавшийся во время ее сеанса «терапии» Бернадотт, очевидно, сдуру (в ходе процедуры физиологического облегчения с мужчинами такое, порой, случается) ляпнул Рекамье про Бонапарта что-то типа: «Я не обещал ему любви, но я обещал ему лояльную поддержку и я сдержу свое слово». Таким фрондерством он мог лишь активизировать неприязнь со стороны Бонапарта…

Тем не менее, став во главе Франции, Бонапарт, а ныне Первый консул, не предпринимает никаких неприязненных действий по отношению к Бернадотту. Через два месяца после переворота, Бонапарт вводит Бернадота в состав Государственного совета. Правда, несмотря на это, Первый консул не слишком жаждет видеть его в Париже и предлагает тому командование армией в Дижоне. Но он от «дижонской» армии отказался, поскольку полагал, что подчиняться придется непосредственно первому консулу Бонапарту, а это ему – Генералу Бернадотту – не с руки! Вскоре станет ясно, что он был прав и именно эти войска вскоре отправятся в Италию, где под началом Бонапарта разгромят австрийцев Меласса в драматически складывавшемся сражении при Маренго.

…Между прочим, до сих пор никто не объяснил, что могла означать записка, оставленная Наполеоном Бернадотту перед отъездом на Итальянскую кампанию 1800 г. Говорили, что накануне судьбоносного Маренго Бонапарт написал: «Если я погибну, вы будете располагать 40 тысячами солдат у ворот Парижа, и судьба Республики будет в ваших руках». То ли Бонапарт отдавал себе отчет, что ярый якобинец Жан-Поль-Батист Бернадотт один из немногих, кто действительно сумеет удержать ситуацию в стране в рамках республиканских устоев и не допустит резких перемен, то ли… То ли все ЭТО просто – небыль???

Потом вновь обострились отношения между Францией и Англией и зашла речь об экспедиционном корпусе в Британию. Амбициозный Бернадотт тешит себя надеждой, что Наполеон поручит ему возглавить десант на Британские острова. Но вскоре выяснилось, что это мероприятие Франции не только не по карману, но и пока не актуально и, к тому же, с Англией был заключен Амьенский мир, то Жан-Поль-Батист остается без дела. В конце концов, свояки сторговались на посылке Бернадотта в Вандею, разбираться с несговорчивыми про-роялистки настроенными местными жителями, среди которых продолжали господствовать патриархально-феодальные порядки: Его Величество Король – наместник Бога на земле и никак не иначе…