– Ладно, – хмуро говорю деду. – Разузнаю что к чему, а там видно будет. Свезти её на материк всегда успею.
– Вот и хорошо, – потирает руки Иван Никанорович. – Вот и славно.
Путь домой я выбираю длинный. Где-то на задворках сознания отчётливо понимаю, что выбора у меня, по сути, и нет. В тот момент, когда я принял решение спасти Славу, я в какой-то степени взял ответственность за чужую жизнь и судьбу на себя. Так разве честно бросать на полпути?
Да, пусть он, точнее, она оказалась девушкой, ладной и складной, рождающей неправильные желания в моей голове, но что ж я с самим собой совладать не смогу?
Приняв подобие решения, я выдыхаю спокойнее. А там уже и не до раздумий – мы с Диком входим на свою территорию. Свет в доме горит, и я поджимаю губы. Встреча неминуема, но, главное, помнить обо всех установках и не сорваться к чертям.
– Давай, дружище, – говорю псу, указывая на вольер. – В дом тебе пока нельзя. Слава может испугаться.
Дик смотрит в ответ с грустинкой, но послушно семенит в свой загон, и я запираю алабая внутри.
В доме… пахнет едой. Едва скинув одежду, я прохожу на кухню и изучаю сковороду. Жареная картошка, золотистая, румяная, мгновенно наполняет рот слюной, и я вспоминаю, что ел крайний раз с утра.
В холодильнике стоит вскрытая банка маринованных огурцов, которые однажды притащила Ленка. Но я её не вскрывал. Значит, Слава похозяйничала.
Тихо прохожу по коридору до спальни и заглядываю внутрь. Гостья моя спит поверх одеяла, лёжа на животе, и я прохожу, стараясь не обращать внимание на тонкий халат, задравшийся кверху, на белёсые бёдра, на рваные раны.
Беззвучно опускаюсь на корточки. Тяну край одеяла, накрывая девушку. Она хмурится. Мне кажется, сейчас она откроет глаза, но, поворочавшись немного, она всё также крепко спит.
Я не свожу взгляда с её лица. Ну что мне с тобой делать?!
Так и не найдя ответа на данный вопрос, я неспешно ужинаю, извлекаю из подсобки коробку с зеркалом и вешаю над раковиной в ванной. Будь я один, нескоро бы руки дошли, а теперь вожусь лишь ради своей гостьи. Закончив работу, критически осматриваю со всех сторон и даже надавливаю для верности. Не хватало ещё, чтобы свалилось невзначай прямо на голову Милы! Убедившись, что всё надёжно прикручено и никто не пострадает при эксплуатации, с тяжестью на душе отправляюсь спать.
Мне снится какая-то муть. Синие-синие глаза в обрамлении пушистых ресниц так близко к моему лицу, что мне кажется, я чувствую горячее дыхание. Оно пахнет ванилью и мятой. И если мятный аромат ему придала зубная паста, то ваниль… это её аромат. Настолько сладкий, что сводит зубы.
Я склоняюсь ниже и касаюсь губами её губ. Лёгкий стон срывается в мой рот, и я отчаянно хочу большего. Обхватываю её упругие ягодицы, отрывая от пола, ныряю пальцами к горячей промежности, проводя вдоль шва тесных брючек…
– Егооооор, – чувственно пропевает Мила в порыве страсти. – Егооооор!
Она откидывает голову назад, и я припадаю к лебединой шее. Целую и покусываю тонкую кожу. И после каждого укуса слизываю боль языком. По которому мгновенно расползается вкус ванили. Сводит меня с ума. Как она сводит меня с ума!
Прижимаю её к зудящему стволу, и дрожь удовольствия протекает по девичьему телу. Я и сам уже дрожу от страсти.
– Егооооор! – я наслаждаюсь звучанием своего имени на её устах. – Егооооор!
Она запускает руку в мои волосы, скользит пальцами по моему лицу, гладит бороду…
