- Горан, вы впереди, я замыкающим пойду, чтобы ваши кони меня не так боялись!
Последнее, что услыхал до того, как в путь отправится, как Милослава спросила еле слышно, чуть обернувшись к Горану, уже у края поляны:
- А Дан у вас самый главный, да? Воевода ваш? Вон как вы его слушаетесь!
- Не приставай, девка! Не то пешком пойдешь!
Нравится она ему - ясно, как Божий день! Нравится... и сейчас мучается мой друг не меньше меня, в седле одном на двоих с девушкой этой удивительной сидя. Что в ней такого особенного? Мог бы я на этот вопрос ответить? Не мог бы. Разве что сослаться на чувства свои, которые там, рядом с ними двумя сосредоточены были. Вопреки своим правилам, вопреки науке воинской, которой сызмальства приучен был, не наблюдал я за дорогой, не запоминал пути, по которому ехали. Мучился от зависти к Горану, мною же самим на поездку такую обреченному, от мыслей своих горестных, а более всего, от понимания, которое ближе к вечеру все четче и яснее становилось - вот-вот снова начнется! Вот-вот взбунтуется зверь, что в глубине сознания моего, чем ближе к вечеру, тем выше поднимает голову!
10. 10. Милослава.
Крепко обхватывали руки мужские. Уверенно держали они поводья. И сам он, сидевший за моей спиной, был силен и красив. А Томила, вперед вырвавшийся, держался верхом на коне так, будто с рождения в седле вскормлен был! Жилистый, мускулистый, рубаха на спине облепляла тугие мускулы. И ведь видела, замечала всё это! Почему только взгляд мой назад, к Дану стремился? Почему, изо всех сил отводила его, да все ж таки отвести не могла?
И смотрела, и видела, и даже, кажется, вместе с ним проживала каждую мысль его, будто пальцами гладила морщинки, залегавшие между широких бровей. И любовалась им! Каждым движением, горделивой осанкой, размахом широких плеч, лицом его любовалась. Всё замечала, каждую мелочь, хоть и достаточно далеко впереди на коне своем белоснежном Горан держался.
- Горан, - не могла сдержаться, хоть и стыдно было так прямо спрашивать. - А у Дана жена есть?
- У него сама спросишь, - отвечал золотоволосый угрюмо. - Расскажи лучше, куда ехать надобно.
- Держитесь все время на закат, прямо на солнце садящееся, - не могла не спросить, очень уж интересно было. - А откуда вы? Только врать мне не нужно, что смоленские, и на мордву не кивай! Их я тоже насмотрелась!
- Никому не скажешь? - поддался, улыбаясь уголками губ, а я снова оборачивалась назад, лишь слегка взглядом касаясь прекрасного лица сидящего рядом воина. - Обещаешь?
- Клянусь! Жизнью своей!
- Э-э, нет! Не пойдет так! Жизнь твоя нам еще пригодится - к ведьме-то кто нас вывести обещался?
- Ну, чем хочешь тогда, клянусь!
- Чем Я хочу, не получится - твоя же клятва!
- Ну скажи тогда просто!
- Ладно. Только никому из воинов не говори, что я тебе признался! Из Чернигова мы!
Я не могла сдержать восхищенного возгласа - из самого Чернигова! Так и знала! Так и думала, что они не местные, не нашенские!
Отвлеклась ненадолго, шепотом Горана о заветном Чернигове, прекрасном городе, что в разы больше нашего Смоленска, расспрашивая. А очнулась, когда Дан на своем коне гнедом вдруг рядом очутился. И был он чернее тучи, страшнее бури! И показалось мне даже, будто в искаженном от злобы лице его что-то звериное, волчье, снова проскальзывает!
